Книга С любовью из Новой Атланты!, страница 30 – Ринат Губайдуллин

Прости меня, боже, и я не был идеальным. Не ведал, что сам направлял её на путь искушений и порока. Представляю, как тяжело ей было сопротивляться романтициду под чарли. Демонстрируя богатство и власть, Мурзилкин заставлял ее стыдиться меня. Подшучивал над моим “скромным” достатком. Говорил, как ему одиноко одному в большой квартире. Хвастался безвкусным мотоциклом за два миллиона. Внушал, что она – мой инструмент для заработка, а я – баласт, который пора бросить со словами “я тебе благодарна за все”. Так вот почему ей так не нравились эта песня…

Сталинская однушка и чудо узбекского автопрома против сорокапятилетнего, влиятельного, изнывающего от страсти миллионера с бесконечным пакетиком дофамина в кармане. Конечная станция, party all the time ^[40], уверенность в завтрашнем дне и “нормальная жизнь”, как в лентах инстаграма. После таких перспектив, бытовые ссоры, редкие поездки за рубеж и мой характер стали бревнами в глазах, на которые силой натягивали розовые очки.

Её одинокая, бедная и привлекательная для своих лет мать быстро оценила финансовые перспективы Мурзилкина, который оказался ее коллегой. Конечно, она не могла посоветовать дочурке плохого – безработная мать-одиночка точно знает, как нужно жить.

Первое время Полина поддерживала меня и рассказывала, как у сладкой парочки дела. Она рассказывала Полине, что счастлива. Рассказывала, что приняла абсолютно верное решение. Рассказывала, что уже давно живет в его квартире. Рассказывала, что у них большие планы друг на друга, и Мурзилкин хочет видеть ее своей женой. Рассказывала, как она «медленно пускает его в своё сердце», ведь этот папочка – редкой породы, не с чем сравнивать и это чертовски страшно… Я нашла его и буду пытаться удержать. Дам понять каждой шлюхе, что не стану делиться. Я познакомлю его с родителями, потом мы уедем в Париж и спланируем йобаную свадьбу. Ты тот, за кого я хочу замуж и кого хочу делать счастливым. ^[41]

Так продолжалось пока я не догадался, что Полина сливает все и обо мне, хотя я просил не делать этого. Я слетел с катушек, не понимая какого черта она смеет интересоваться моей жизнью после всего, что произошло. Не в силах дальше это терпеть, я взял с Полины обещание не использовать фестиваль в политических целях, перекинул доступы от агентства и фестиваля, оборвал все контакты и удалился из соцсетей.

Спустя несколько черно-белых дней ^[42], я решил, что смогу продолжить работу над фестивалем, ведь его полноценными владельцами оставались я и Полина. По телефону бывшая коллега сразу же спросила смогу ли я работать с ней и Мурзилкиным в команде, так как голубки тоже имеют претензии на проект. Охуев, я спросил у Полины какого черта, на что она возразила моей же цитатой “Без этого пидараса из правительства мы ничего не сделаем”. А моя бывшая, как оказалось, «достала» пятьсот тысяч за аренду отсосав у банкомата.

Было очевидно, что меня пытаются выдавить из проекта, о чем я прямо заявил, используя большое количество матерных слов.

В ответ Полина начала строить из себя дурочку и посоветовала обратиться к психологу, потому что я “делаю из себя жертву”. Мое психическое состояние и правда оставляло желать лучшего, но я все прекрасно понимал – Полина уже не могла сидеть одновременно на двух стульях. Она предсказуемо выбрала сторону и стала звонить своим богатым и знаменитым друзьям, чтобы решить судьбу фестиваля вместе с теми, кто его разрушил. После недолгой консультации, Полина торжественно объявила мне что чета Мурзилкиных внезапно переобулась и больше "не претендует на фестиваль”.

“Великодушный” акт жалости, на самом деле был лицемерным броском обглоданной кости. Они держали меня за идиота, прекрасно осознавая невозможность моих дальнейших отношений с коллегой, чья лучшая подружка мне изменяла.

Несмотря на это, я не держу зла на Полину, она думала о собственном благополучии. У нее своя семья и такое же право на фестиваль как у меня, а что до моральной стороны вопроса… Пусть это останется на ее совести.

Для меня же оставалось единственно-верное, в подобных обстоятельствах, решение – послать всех нахуй со словами “Подавитесь, мне такое блятство не нужно”.

Обидно за фестиваль, который поимели в прямом и в переносном смысле. До того, как мы распались, я пытался поддерживать активность. Обновил дизайн, сделал анимацию, подыскал админов, оформил документацию. При должном бюджете, можно было развивать проект вплоть до продюсерского центра, но члену правительства было не до этого. Я слышал, Мурзилкин возомнил себя supastar и совместно с музыкантом из Новой Атланты высрал клип, опозоривший всю республику. Ну надо же, оказывается быть звездой – дохуя делов. Нужна реальная аудитория, а не ублюдские подхалимы. Нужно освоить ремесло, пройти лишения, поставить на кон будущее, разочаровать родителей, создать себя из ничего. Сделать то, что делают настоящие звезды Новой Атланты, а не те, кто под очередным приходом хотят “Быть как… “.

Она держала оборону ^[43] до последнего и не хотела расставаться, но нашу любовь отгрызали кусками и сплевывали на пол. Её мать рассчитывала обеспечить приближающуюся старость за счет богатого тестя. Будущий тесть хотел щекотать свое эго и трахаться. Никого не волновало, чего хочет она… Она сама никогда не знала, чего хочет. Я надеялся, что она хочет быть любимой… Хочет быть красивой, умной, популярной. Хочет быть личностью, женой, матерью, но никак не… тем, во что превратилась.