Книга А может по-соседски?, страница 22 – Ксана М

Он рванул вперёд, вынудив меня всхлипнуть, а затем впился страстным поцелуем в мой податливый рот. Проник языком внутрь, а затем снова толкнул. Грубо. Дерзко. По―хозяйски. Пока его язык продолжал свои манипуляции, он входил в меня снова и снова, и казалось, с каждым разом всё отчаяннее. Я стонала ему в рот. Всё громче и громче. И вскоре перешла на крик.

Толчок. Толчок. Толчок. Голова кружилась, и я понимала, что мне без шуток сносило башню. Царапая ногтями мужские плечи, в перерыве между поцелуями, я отчаянно ловила ртом воздух. Но помогало это лишь отчасти. Я всё равно задыхалась. И ничего не могла с этим поделать.

Мне было хорошо. Так восхитительно хорошо, что хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Причем сильно и навзрыд. И плевать, что это были основные признаки психической истерии. Сейчас я готова была быть кем угодно и страдать, чем угодно. Лишь бы он не останавливался. Лишь бы продолжал…

Сжав ладонями мою грудь, он вошел в меня с такой силой, что я едва не потерялась от подступающего к телу экстаза. Я ощущала, как тепло внутри меня начинает подниматься и расти, как большой наполненный шар. Я билась в конвульсиях, словно безумная, желая ощущать его в себе больше, глубже и основательнее. Я требовала этого. И я это получала.

Застонав почти на самом пике, запрокинула назад голову и прикусила опухшую после страстных поцелуев губу. Выгнулась и закрыла глаза. А затем инстинктивно, где―то на уровне подсознания прошептала его имя.

– Терренс… Хардинг, Терренс…

Резко вскочила на кровати, едва не закричав от шока и ужаса. Дышала кое―как. Сердце бешено стучало. А чувствовала я себя так, будто бы увидела самый страшный кошмар в своей жизни. Хотя характерная дрожь в теле и пульсация там, внизу, говорили совсем об обратном.

– Черт! Чтоб тебя черти взяли, Хардинг!

Обхватила голову руками, прикрыла глаза и попыталась успокоиться.

Главное ― не паниковать.

Подумаешь, приснился Терренс. Подумаешь, у нас был секс. Это ведь всего лишь Терренс, всего лишь секс, и что важно ― всего лишь сон. С кем не бывает, верно? Всякое ведь присниться может.

– Давай, Саманта, успокаивайся. Не каждый сон о чем―то говорит. Ты ведь знаешь это.

Выдохнула и, кивнув самой себе, открыла глаза.

Лишь через несколько секунд сообразила, что сквозь задернутые шторы пробивается солнечный свет. А взглянув на настольные часы, поняла, почему.

– Да вы шутите!

Резко отбросила в сторону одеяло и, спрыгнув с постели, понеслась в ванную.

8:45 ― плохое начало дня.

Особенно, когда вспоминаешь, что через пятнадцать минут ты должна быть в другом конце города.

А ты ещё не то, что не готова. Ты от секса во сне толком не отошла!

– Блин, ненавижу тебя, Хардинг, ненавижу! Мой первый рабочий день! Первый день, а я опаздываю по твоей вине!

Так и носилась по всей квартире, проклиная Терренса и параллельно приводя себя в порядок.

С чем мне действительно крайне повезло, так это с врожденным талантом собираться за пятнадцать минут, а выглядеть при этом чертовой секс―бомбой.

Выскочила из квартиры ровно в 9. Вроде бы даже ничего не забыла. Изо всех сил старалась не думать о том, что уже должна быть в офисе. И что, возможно, за опоздание в первый же день мне устроят хорошую взбучку. Интересно, как наказывали провинившихся? Выговоры? Штрафы? Дополнительная работа? Лишение премии? Увольнение?

О последнем даже думать не хотелось.

Умудриться вылететь в первый же день ― это нужно очень постараться.

Но я была бы не я, если бы не попыталась.

– Только попадись мне на глаза, Хардинг. ― Шипела я, выруливая с автостоянки. ― Только попадись.

По дороге хотела набрать Деборе и предупредить, что задерживаюсь, но, взяв в руки мобильный, поняла, что тот разряжен. Закатила глаза и вновь выругнулась.

Вот примерно так обычно и начинаются все самые дерьмовые дни.

Сказала ― как в воду глядела. Поняла это только потом.

У здания офиса я оказалась в 9:52. Только толкаясь в пробках и объезжая очередные ремонтные работы, осознала, что нужно было ехать на метро. Добралась бы в разы быстрее. И злой бы такой не была.

Но, что сделано, то сделано. Сетовать на собственную безалаберность уже поздно.

Вбежала в уже практически закрывающиеся двери лифта. Едва не врезалась в зеркало на стене и чуть было не сломала каблук на новых туфлях, но обошлось. Выглядела среди толпы пялящихся на меня людей немножко дурой, но старалась гордо держать голову и делать вид, что всё нормально.

Вышла на своём этаже и почти сразу же выдохнула.

Хотя всё самое сложное ещё ждало меня впереди.

Ну хоть больше не пялился никто.

Проходя по коридору, быстро взглянула на себя в зеркало. Вроде бы ничего. Собранные в высокий хвост волосы, легкий дневной макияж. Деловой костюм пудрового цвета, состоящий из укороченных, облегающих фигуру брюк, длинного пиджака и белоснежной сорочки. Образ завершали мои любимые бежевые лодочки, которые всего пару минут назад едва не отправились на тот свет.

Повезло. Хоть в чем―то.

На этаже работа шла полным ходом. Звонки телефонов, разговоры, звуки принтеров и сканера, шелест бумаг и периодический смех. Люди суетились, бегая по залу туда―сюда. А я стояла на пороге, как вкопанная, осознавая, что даже не знаю, куда мне идти. Да, мне не сказали. И да, я забыла спросить.

Дура, что поделать. Сегодня это уже не новость.

– Эй, Саманта! А я уже собиралась тебя разыскивать.

Повернулась на голос и облегченно выдохнула. Даже улыбнулась, хотя ещё и не была уверена, что меня не захотят прикончить.

– Ты где была? Что―то случилось?

– Прости, Дебора, я проспала. ― Призналась, понимая, что не хочу начинать свою новую жизнь с вранья. Скажу всю правду, а там, будь, что будет. Ну, почти всю. ― Собиралась позвонить по дороге, но мобильник разрядился. ― Затем выдохнула. ― Если бы знала, что будут такие пробки, поехала бы на метро.

– Да, по утрам у нас здесь не сладко. ― Улыбнулась она. ― Да и вообще с автомобильным движением туговато. На метро проще и быстрее.

Невольно вспомнила Хардинга, который откровенно ржал над моим желанием ездить по Нью―Йорку на машине. Но сделала вид, что ничегошеньки подобного не было. А, если и было ― он всё равно был не прав. Да, вот так.

– Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь сидеть.

Дебора застучала каблучками по коридору, уволакивая меня за собой. Сказать, что мне было неуютно ― ничего не сказать. И на то была неприятная причина.