Книга Трущобы империй, страница 67 – Василий Панфилов

– Зараза! – Только и успел сказать он на русском, чувствуя уплывающее сознание.

Награждение далось попаданцу нелегко – в постели он провалялся неделю, почти не вставая, находясь в полубреду из-за дикого жара. Свою лепту вносила и дикая южная жара, влажная и пыльная. Постоянно в поту, то обложенный льдом и тряпками с уксусом, то укрытый одеялами, сквозь жар он видел мельком озабоченное лицо Фреда и друзей, навещавших его, врача, да денщика. Они сливались воедино, расплывались и несли всякую чушь. В моменты просветления он понимал, что это галлюцинации. Но когда галлюцинации приходили снова, они казались такими естественными…

– … льда, да-да, – сообщил ему врач, склонившийся над койкой. Лицо врача приобрело внезапно черты Фреда и произнесло на русском:

– Лечиться вам надо, батенька.

– Надо, – согласился Алекс и заснул.

Пятнадцатого июля наступил перелом в выздоровлении, попаданец встал. Слабый, покачивающийся едва ли не от дуновения ветра, чувствовал он себя при этом вполне прилично.

Принюхавшись к себе и брезгливо поморщившись, рявкнул:

– Воды сюда! Мыться буду!

– Добби сейчас! – В палатке возникла лопоухая лысая голова слуги Фокадана. Вот же… чудо. Когда месяц назад увидел этого свободного негра, нанимавшегося в войска на нестроевую должность, то был поражён – ну как есть человеческая версия домового эльфа из знаменитого фильма ^[156]!

Заговорил из любопытства и взял в итоге слугой. Числился Добби по военному ведомству, и как-то очень сложно – вроде как служил в другой части, но постоянно прикомандирован к майору, причём не напрямую, а через два ведомства. К слову, звали его как-то иначе, но голова попаданца отказывалась запоминать настоящее имя слуги, так что тот остался Добби.

Бывший лакей одного из плантаторов оказался не самым плохим приобретением – несколько ленивый, что вообще свойственно для домашних слуг, это да. Зато грамоту знает, может ухаживать за лошадьми, чистить одежду, неплохо готовить. Алекс не совсем разобрался в былых обязанностях слуги, да и не интересно, если честно. Справляется, ну и ладно. Тем более, обязанностей у того немного – слуги у попаданца никогда не было, а почистить сапоги и постирать-заштопать одежду не так-то сложно.

Помывшись с помощью Добби, майор с наслаждением оделся в нательное бельё, не став накидывать поверх оного даже штаны, не говоря уже о рубахе. Несколько неприлично по нынешним временам, ну да на войне можно. Тем более, болящему.

Выйдя из палатки, жестом приказал часовому молчать, и пошатываясь прошёл за стол под полотняным навесом, защищающим от солнца. Подбежавшего штабного повара, счастливого выздоровлением одного из любимых командиров, озадачил сразу.

– Ухи. И чтоб знаешь, такая…, – Фокадан зажмурился мечтательно, но каким-то неведомым путём сумел передать повару своё виденье той самой ухи. Час спустя он ел, дуя на горячий бульон и жмурясь от удовольствия под умилённым взглядом повара.

С этого дня пошло стремительное выздоровление. Единственное, что крепко огорчало попаданца, так это потерянная мышечная масса. Едва перестал напоминать ходячую швабру… и вот опять.

Появилась ещё одна проблема, скорее позабавившая его – Алекс вырос. Вроде как провалялся всего ничего, а вот поди ж ты – уже за шесть футов ^[157] рост перевалил. Он и так после попадания немного подрос, а тут снова… Но особой беды в том не видел – одежда в этом времени шилась с небольшим запасом. Мало ли, потолстеет человек через десяток лет, так что ему – гардероб менять ^[158]? Этак никаких денег не напасёшься!

Газета старая, но попаданец всё ещё не привык к информационному голоду. Радио, интернет, телевиденье… мозг привык обрабатывать огромные массивы информации, пусть и очень поверхностно, и не собирался отказываться от этой привычки.

Алекс читал буквально всё, начиная от серьёзных статей с попытками анализа сложившейся политической ситуации, до заметок о моде. Тем паче, что сейчас как раз такой период, когда все необходимые инженерные расчёты сделаны, задачи подчинённым заданы и… делать особо нечего.

Но и далеко не отойти, поскольку офицеры и сержанты время от времени подходили с какой-то текучкой, дёргая его. Имелась бы под рукой техническая или юридическая литература, занялся бы самообразованием – после войны попаданец твёрдо вознамерился отучиться на инженера. А то смешно ведь – столько интересных идей из будущего, а вот с воплощением оных в реальность совсем грустно.

Идея по нынешним временам – так… Нужно уметь просчитать экономический выхлоп от неё, понимать юридические формальности патентного дела, технологичность процесса… Так-то даже автомат Калашникова можно сделать в девятнадцатом веке. Другое дело, стоить он будет!

Полезной литературы, не вызубренной наизусть, у него не осталось. В лагере с этим также глухо, большая часть офицеров, из книг держала разве что Библию или какой-нибудь молитвенник. В лучшем случае – томик поэзии или душещипательный роман. Ну и как вариант – порнографические открытки.

Оставалось только сидеть под навесом на раскладном парусиновом стуле, читать старую прессу и время от времени окидывать взглядом полководца фронт работ.

– Российская Империя декларировала свой нейтралитет в войне между законным правительством Севера и мятежниками Конфедерации, – прочёл он вслух зацепившие его чем-то корявые строки с претензиями на изысканность, смешными для глубоко провинциальной газеты.

Алекс, не веря глазам, ещё раз перечитал заметку, в которой как о свершившемся и всем известном факте писали, что Россия отошла в сторону, больше не поддерживая Север в Гражданской Войне.

Обиженный этим автор статьи весьма едко прошёлся по России, её внешней политике и императорской семье. К критике Родины попаданец отнёсся равнодушно, императорскую семью он и сам не уважал, да и на мнение не слишком грамотного писаки плевать.

– Стоп-стоп-стоп! – По въевшейся студенческой привычке, особо сложную информацию он проговаривал вслух, – что же меня зацепило? Так…

«… циркулирующие в Петербурге слухи, сообщённые в письме нашему корреспонденту, говорят якобы о том, что на императора оказали давление некие добровольцы, воюющие в священной для нас войне как на стороне законного правительства в Вашингтоне, так и со стороны мятежников.

Источники сообщают, что якобы эти добровольцы возмущены Бесчеловечной тактикой Выжженной земли, использующейся нашими войсками, а с недавних пор ставшей основной для генерала Шермана.

Разумеется, сии пасквили можно считать бредом: всем нам понятно, что войны ведутся самыми жестокими методами, и что тактика Выжженной земли, несмотря на кажущуюся жестокость, скорее милосердна. Да-да, дорогие читатели – милосердна!