Книга Европейское турне, страница 29 – Василий Панфилов

Против столь незамаскированного фаворитизма ^[110] восстали бы даже придворные. Поэтому Людвиг сделал ход конём и наградил за Волшебник в стране Оз, всячески выпячивая политическую составляющую сатиры. Благо, действия прусских спецслужб и короткое заключение попаданца в тюрьме, хорошо ложилось в прокрустово ложе ^[111] этой версии.

После лихо проигранной войны с Пруссией, столь храбрый плевок в сторону недавнего противника воспринимался обществом как относительно уместный.

– Что ещё я могу сделать для тебя? – Спросил король после награждения.

– Отпустить, – не задумываясь отозвался попаданец и тут же поднял руку, жестом затыкая собеседника, – погоди! Если ты хочешь быть Его Величеством, то можешь настоять на своём. Ты король. А если Людвигом…

– Почему? – С глухой тоской спросил монарх, – ты один из немногих людей, кто по-настоящему мне симпатичен и единственный, кто не просит у меня ничего. Думаешь, много таких при дворе?

– Первую пьесу я написал под впечатлением трущоб, – задумчиво отозвался Алекс, вспоминая прошлое, – да и другие. Маленький человек на Большой Войне после войны Севера и Юга. Все мои произведения написаны под какими-то впечатлениями. Останусь здесь, начну штамповать вторичные произведения, шлак. А так может и реже буду писать. Да что там может, наверняка реже! Зато не будет вымученных текстов.

– Тогда хотя бы останься во дворце, – попросил Людвиг, – будем иногда видеться. Понимаю, что хочешь свободы, новых впечатлений. Не буду держать. Просто пока ты в Мюнхене, живи у меня?

Попаданец взглянул ему в глаза и увидел бесконечно усталого человека, который и сам понимает, что не годится на роль главы не самого маленького государства. Понимание это резко диссоциируется ^[112] с воспитанием и с детства вбитой аксиомой ^[113] о святости власти монарха. В общем, всё сложно с психикой.

Какого-то неправильноговлечения к себе Алекс ни разу не замечал. А что гомосексуалист, так латентный ^[114] же, причём по утверждениям недоброжелателей. В порочащих связях не замечен, а что женщин боится, ну так и к мужчинам в штаны не лезет.

– Хорошо… Людвиг.

Отчуждение осязаемое, чувствуется как нечто физическое. Раскрытие инкогнито и последующее награждение орденом сделали своё дело, Фокадан стал изгоем для всех.

Придворные изначально восприняли его в штыки, и дело даже не в сомнительном происхождении. При Дворе хватало людей, вышедших из народа. Сказалась чуждость попаданца, нежелание играть в придворные игры, подстраиваться под существующие правила. Разве что сам Людвиг и ещё десяток человек приняли его тепло, причём только в случае монарха можно поручиться за искреннюю привязанность.

Университет? Для студентов он прежде всего полковник, приближённый монарха и известный писатель, и только затем – студент. Алекс прекрасно понимал их: как ни крути, но медийная персона, зачем-то полезшая в университет, настораживает.

Та же история с преподавателями, считающими Фокадана глазами и ушами Людвига, этаким куратором, подготавливающим университетские реформы, и не без оснований. В самом-то деле, зачем ещё состоявшийся и состоятельный человек пойдёт в университет? Не учиться же!?

Не принято здесь такое. Полковник, пусть даже не настоящий, а всего лишь из колоний – большой чин. Никак не меньше генерал-майора в двадцать первом веке. Генерал-майор, сидящий на лекциях? Сюр.

Алекс всегда отличался общительностью, легко заводя новых приятелей и знакомцев, и в таком вакууме ему приходилось тяжеловато. Единственное, что спасало от депрессии, так это колоссальные нагрузки. Учёба в университете, репетиторы, самостоятельные занятия, регулярные тренировки по фехтованию, конкуру ^[115] и боксу, писательский труд.

Боксом неожиданно заинтересовался Людвиг, который признал в нём очень рыцарский вид спорта. Боксёр из Его Величества получился не очень, или даже скорее очень не.

Благодаря фехтованию, танцам и верховой езде, которыми монарх занимался с раннего детства, с координацией у него всё в порядке, да и физическая форма более-менее приличная. В остальном же всё грустно, трусоват. Летящая в лицо перчатка повергала его в панику, король начинал отмахиваться руками в стиле ветряной мельницы, забывая все приёмы.

К весне сошлись на том, что Его Величество лихо расправляется с воздухом и боксёрскими лапами, но не лезет в спарринг. Даже на касание.

Как раз к тому времени новым видом спорта заинтересовались некоторые придворные из тех, что помоложе и без фанаберий ^[116]. На их фоне Людвиг выглядел вполне браво, избивая воздух поставленными сериями ударов. А что в спарринг не лезет, так король же! Невместно.

Секция бокса по вечерам, да встречи с любовницей, стали единственной отдушиной Фокадана. Но и тут не без подвохов, София Шарлотта явственно начала отдаляться, девушке хотелось не только постельных утех и романтическихтайных свиданий, но и возможности выгулять любимого, вывести его в свет.

С некоторой натяжкой, Алекс мог претендовать на роль официального кавалера, но судя по некоторым моментам, принцесса начала искать более подходящий вариант. Грустно, поскольку он начал влюбляться.