Книга Дети Революции, страница 3 – Василий Панфилов

– Скажете тоже, – по-мальчишески смутился Краузе лестным отзывом одного из самых известных экономистов.

– Как есть, так и говорю, – развёл руками попаданец, – заодно и мне от Кейси комплимент достался, что друзей и компаньонов выбирать умею.

– Гхм, – шумно кашлянул Краузе, – понимаю. Но ряд мелких деталей…

– А знаете что? – Перебил Фокадан, – давайте с нами? Кэйтлин будет рада, я немало о вас рассказывал. Вы уж простите, но дочка – главный человек в моей жизни, так что сейчас пытаюсь наилучшим образом провести первый в её жизни европейский тур ^[6].

– Буду рад, – расчувствовался компаньон, которого только что перевели в друзья семьи – иным предложения о совместном времяпрепровождении и не поступило бы.

Рихард очень серьёзно отнёсся к предложению, и как новоявленный друг семьи, счёл должным несколько изменить программу. Если Фокадан хотел просто провести дочке экскурсию по Мюнхену, то компаньон действовал в духе времени.

– Можно познакомить твою дочь с влиятельными людьми Баварии, – предложил Краузе, – неформально пока, вроде как оказия ^[7] при путешествии. Возраст у неё не тот, чтобы ко двору представлять, но раз ты проездом, а дочь с тобой путешествует, то вполне допустимо познакомить неофициально.

– Даже не задумывался о таком, – озадачился попаданец, – хотя на поверхности ведь лежало. А ведь при случаем такие знакомства могут здорово выручить. Спасибо!

* * *

Несколько дней спустя Фокадан укладывал дочку спать.

– Пап, – протянула она сонно, – тебя сам король другом называет, мы дворяне?

– Прежде всего мы кельты, – ответил он, целуя ребёнка в лоб, – а потом уже всё остальное.

Проглядывая газету за утренним кофе, Фокадан время от времени комментировал статьи. Получалось едко, ёмко и небезынтересно – если верить товарищам по ИРА, откуда и пошла эта привычка к утренней политинформации.

Кэйтлин, сидя на стуле и болтая ногами, пила какао, сваренное чернокожей Женевьевой.

– Вам уже десять лет, маленькая мисс, почти невеста, – укоризненно шептала служанка, суетясь вокруг, – так что вы ножкой-то вертите, будто мул хвостом?

– Комаров отгоняю, – нашлась девочка, – ты их не видишь? А они есть!

Чернокожая хихикнула негромко, прикрывая рот пухлой ладонью и погладила подопечную по голове, улыбаясь.

– Ваша взяла, мисс – отгоняйте дальше.

По негласному уговору, побеждал тот из спорщиков, кто мог привести убедительные и забавные аргументы. Чаще побеждает Женевьева, мастерски переключаясь с южного негритянского говора на господскую речь.

Манеры Кэйтлин безупречны для десятилетней девочки, но за завтраком можно дать себе маленькие поблажки. Тихое бурчанье Женевьевы, привычное с детства, делает завтрак уютней.

Девочка, препираясь с нянюшкой, успевала внимательно слушать отца и время от времени задавать вопросы. Она не всегда понимала суть статей, но вместе с комментариями взрослых получалось этакое введение в курс политологии.

– Волнения в Польше, – озвучил Алекс заголовок и бегло пробежал глазами статью, полную велеречивых ^[8] измышлений не слишком-то умного автора. Поскольку газета берлинская, то отношение к полякам презрительно-сочувственное – вроде как и недочеловеки, но раз под властью Австрии и бунтуют против оной, то почти союзники. Сочувствие острожное, этакая фига в кармане.

– Если верить пруссакам, то восставшие поляки – этакие прекраснодушные романтики, отстаивающие рыцарские идеалы, только что бестолковые донельзя, – подытожил Фокадан, не скрывая скепсиса.

– Я вот австрийский взгляд на эти события пролистал, – Конноли хрюкнул, пытаясь сдержать смешок, – если верить им, то восставшие – сплошь разбойники и насильники.

– Ну-ка, – отобрав газету со статьёй, Алекс просмотрел её и в голос рассмеялся, – так расписывают поляков, что хоть крестовый поход на них объявляй. Исчадья Сатаны, никак не меньше.

– А может и правда, – пискнула Кэйтлин и смущенно замолкла, но видя подбадривающий взгляд отца, заговорила:

– Раз уж австрийцы только гадости о поляках пишут, то может – заранее оправдания готовят? Вспомни, пап, у них же в газетах о поляках ничего хорошего нет. Дворяне тамошние – сплошь самозванцы. Если и дворянство подтверждённое, то их давно нужно лишить дворянства за бесчестные поступки – они же как паразиты живут, даже в годы бедствий не вставали на защиту Родины ^[9]. Крестьяне польские – недочеловеки, полуживотные, выведенные селекцией шляхты из самых трусливых и подлых. Так ведь?

– Верно, – согласился Фокадан, – и какой из этого следует вывод?

Он уже понял, что хочет сказать дочь, но приучает формулировать мысли и произносить речи.

– Австрийцам нужна земля, но не нужны поляки, – уже уверенно сказала Кэйтлин после короткого раздумья, – дворяне не нужны, да и горожане не требуются. Крестьян же, раз их полуживотными называют, но с оттенком жалости, сгонять с земель не будут. Наверное как в Индии сделают – высшие касты, низшие. А статьи эти – подготовка общественно мнения.

– Немного коряво, но в целом точно, – согласился Алекс и девочка просияла. Не так давно ей исполнилось десять лет – тот самый возраст, когда мозги уже появились, а гормональные взбрыки ещё впереди. Чудо, а не ребёнок!

– Командир, – нерешительно начал Конноли, кинув в сторону Кэйтлин извиняющийся взгляд. Фокадан повёл бровью, и дочка послушно встала из-за стола – пришло время взрослых разговоров. Подслушивать она не станет, не то воспитание.

– Тут такое дело, командир – англичане вокруг виться начали. Данные всё больше косвенные, да чуйка моя, но прими к сведению. С таким раскладом не стоит через Польшу ехать, могут провокацию устроить.

– Через Данию, – решил Фокадан, ни секунды не сомневаясь в словах бывшего ординарца, ставшего адъютантом, – позиции русских там сильны, но нет такого бардака, как в вассальных немецких княжествах. Напросимся под крылышко военных моряков, должны навстречу пойти. Ещё какие соображения имеются?

– Как не иметь, – тягуче откликнулся Бранн Данн, один из ближников Фокадана, некогда техасский рейнджер и ветеран двух войн, – ловушки нужно ставить.