Книга Душа Пандоры, страница 38 – Марго Арнелл

— Я бы, пожалуй, не отказался.

Улыбка тронула губы Ариадны.

— Боюсь, ты опоздал. Наученный горьким опытом, обмануть себя Цербер больше не позволит. Сами посудите: Орфей заворожил гончую Аида прекрасной музыкой, чтобы вернуть свою покойную жену… И вернул бы, если бы не нарушил условие Аида и не оглянулся назад — убедиться, следует ли за ним Эвридика. В наказание она так и осталась заточена в царстве мертвых…

— Эней, троянский принц, который отправился в царство мертвых, чтобы узнать, где построить новый город троянцев, прокрался мимо Цербера, накормив его медовыми лепешками, пропитанными вином из снотворной травы, — подхватил Никиас.

— Выходит, Цербера сумели обмануть трижды?

Вот тебе и грозная адская гончая с гривой из гадюк…

— Видимо, наличие целых трех голов ума не гарантирует, — хмыкнул Никиас.

Невольно улыбнувшись, Деми задержала на нем взгляд. Стоило признать, ей нравилось, когда он, забывая о своем долге отгородиться ото всех вокруг, становился таким… непосредственным. Словно обнажая настоящего себя.

Время для улыбок прошло, когда костяной мост с бредущими по нему духами остался за спиной. Призрачные тела прошли сквозь возвышающуюся над ними скалу, не дрогнув. Что до Ариадны, Никиаса и Деми… им пришлось остановиться.

То, что на расстоянии Деми приняла за статую, оказалось человеком, приросшим к скале. Это был Пирифой, царь лапифов, века назад наказанный самим Аидом за то, что пытался похитить из царства мертвых его жену, Персефону. И если Тесея, его сообщника, освободил Геракл, то вызволять Пирифоя запретил сам Зевс.

Проведенные в царстве мертвых столетия превратили царя лапифов, когда-то обычного смертного, в камень. Глазные яблоки под каменными веками не шевелились, но Ариадна утверждала, что Пирифой все еще жив. И жить будет вечно. Деми вздрогнула. Богам подвластно превратить дар вечной жизни в страшное наказание…

Врезанные в скалу гигантские врата охранял… Цербер. В глазах гончей Аида полыхало пламя, изо рта капала ядовитая слюна. Кончик змеиного хвоста был поднят над головой и нацелен на чужаков — исключительно немертвых.

Трехголовый пес не рычал. Ему это и не требовалось, чтобы быть устрашающим. Когда он обнюхивал Деми тремя парами ноздрей, она была близка к тому, чтобы стремглав броситься прочь. Вместо этого замерла, ни жива, ни мертва, и лишь тихо, размеренно дышала.

— Может, надо что-то сказать? — пискнула она. Собственный голос едва ее слушался.

Ариадна покачала головой, глядя на огромного пса чуть ли не с умилением. Того и гляди — начнет чесать его за ушком. За одной из трех пар ушей.

— Он чует наш запах не так, как обычные псы. Или люди. Или кто-либо еще. По нему он поймет, зачем мы пришли в царство мертвых.

Вероятно, ничего дурного в их намерениях Цербер не обнаружил. Тяжело шагнул в сторону, пропуская их вперед. С оглушающим грохотом врата распахнулись перед гостями Аида.

Однообразный пейзаж — скалы, ущелья и мертвые пустоши, глаз не радовал.

— Подумать только, — восторженно выдохнула Ариадна после нескольких минут молчаливого пути, — мы увидим саму Мнемозину!

— Ты прямо горишь желанием с ней встретиться.

Приятно было видеть Ариадну такой вдохновленной. Жаль, Деми не могла разделить ее восторг — любые эмоции сейчас заглушало волнение. Каков будет итог этой встречи? Смогут ли Кассандра с дельфийской сивиллой подобрать к ее памяти ключи?

— Мнемозина — не просто титанида[1] и воплощение памяти. Она — та, что породила науку историю, что дала названия предметам и явлениям и упорядочила их. Она открыла для нас знания и позволила хранить их в наших головах. Благодаря ей Грецию и Алую Элладу населяют по-настоящему талантливые люди.

Деми, не сбавляя шага, послала ей вопросительный взгляд.

— Талантливые? Но как богиня памяти может влиять на талант?

Глаза Ариадны заблестели.

— А ты знаешь, что…

— И… вот опять, — протянул Никиас.

Деми даже позволила себе мимолетно улыбнуться, не привлекая его внимание, чтобы не дать вспомнить, что он должен ее ненавидеть.

— … плененный красотой Мнемозины, Зевс превратился в пастуха и провел с ней девять ночей? От этого союза у титаниды родились девять дочерей, повелительниц искусств, наверняка тебе известных.

— Музы — это дочери Мнемозины? — удивилась Деми.

Каллиопа, муза эпической поэзии и красноречия, что изображалась с восковыми табличками и стило в руке. Эвтерпа, муза музыки и лирической поэзии, по обыкновению сжимающая в руках флейту. Эрато, музу любовной поэзии, изображали с кифарой, струнным щипковым музыкальным инструментом, Талию, музу комедии — с комической маской и венком из плюща. Похожей изображали и Мельпомену, ее противоположность, музу трагедии. Только ее маска была трагической, а венок — сплетенным из виноградных листьев. Дочерью Мнемозины, вероятно, была и Терпсихора, муза танца, часто запечатленная с лирой в руках в танцующей позе, и Клио, муза истории, что держала свиток из папируса или футляр для древних свитков, Урания, муза астрономии, с глобусом и циркулем в руках, и Полигимния — муза религиозных гимнов с мечтательным, задумчивым выражением лица.

— Верно, — с заговорщицким видом отозвалась Ариадна, будто открывая ей некий особенный секрет.

Теперь стало ясно, отчего она — тонко чувствующая, начитанная и эрудированная, с таким нетерпением ждала встречу с Мнемозиной. Если бы Деми не находилась среди богов и наделенных божественным благословением инкарнатов, можно было представить Ариадну фанаткой, страстно желающей познакомиться со своим кумиром.

Рядом с одной из пещер, вход в которые «выели» подземные реки — Ахерон, Кокитос и Флегетон — им встретилась миловидная девушка, что держала в руках серебряный поднос с крохотные пирожные с красной посыпкой. Странно было увидеть подобное здесь, в царстве мертвых.

— Ох, какие лучезарные девушки, и в таком мрачном месте, — всплеснула рукой незнакомка. — Не хотите ли сгладить горечь от лицезрения царства Аида, и отведать фруктовых пирожных?

Рука Деми сама собой потянулась к ним, мгновение спустя Ариадна отзеркалила ее жест. Насладиться неожиданными яствами помешал Никиас, бесцеремонно, хоть и легонько ударивший обеих по рукам.

— Ты почему дерешься?

Он закатил глаза.

— Пирожные с гранатовыми зернами. А это — Каллигения, одна из нимф Персефоны.

Незнакомка скривилась и отбросила в сторону поднос. Из-за скальной гряды вышла высокая, молодая девушка с волнистыми волосами каштанового оттенка, отдающими в рыжину.

— Простите мне мою шутку, — смиренно сказала красавица, глядя на них честными большими глазами.

Виноватой при этом она не выглядела.

— Шутку? — медленно переспросила Ариадна. — Что случилось бы с нами, отведай мы гранатовых зерен, как когда-то и ты, Персефона? Разве Аиду нужна новая жена?