Книга Ведьмина дорога, страница 50 – Наталья Авербух

— Ты — ведьма, — тихо и угрожающе ответил Липп. — Я не спрашиваю, что ты здесь забыла.

— О чём ты хотел поговорить? — снова спросила Магда, решив не отвечать на угрозу.

Вампир помахал рукой с ленточкой. Магда покачала головой. Липп пожал плечами и занялся рисованием. Он рисовал быстро, со скоростью, недоступной человеческому взгляду, но результат его не удовлетворял, и кусок пергамента за куском были отброшены в сторону. Ведьма покачала головой. Было понятно, что позже художник подберёт их все и тщательно разгладит, однако такая расточительность всё равно поражала.

— Ты знаешь, что твой дом не сожгли? — как бы невзначай спросил вампир.

— Что?!

— Ты же ушла вместе с Вилем-батраком.

— Откуда ты знаешь?!

— Бродил поблизости. Почему ты с ним ушла?

— Он убийца, — недовольно ответила ведьма.

— Угу. Высший посвящённый, кто бы мог подумать! Слишком много прозревших в одной деревне, не к добру.

Он неприятно засмеялся и выбросил ещё один испорченный пергамент.

— Он был готов убить меня, если я откажусь.

— Тебе будет трудно объяснить это барону. Исвар шепнул паре людей, что ты шла добровольно. Он видел тебя в лесу. Что он там делал?

— Откуда я знаю? — вздохнула ведьма. — Многим рассказал?

— Он не из болтливых. И с болтливыми не разговаривал. Барон не знает.

— Он угрожал мне. Виль-батрак, — устало сказала ведьма. — Был готов убить меня как только я перестану быть полезной. Когда с тобой так разговаривают… ты идёшь очень добровольно. Твоя добрая воля очень хочет жить.

— Понятно. Где он сейчас?

— В лесу, — просто ответила Магда. — Я не знаю.

Вампир хмыкнул.

— Я ведьма. Он угрожал мне.

— Что ж не убила? — ухмыльнулся Липп.

— Я не умею.

Липп оскалился, показывая клыки.

— Тебе будет трудно это объяснить на встрече.

— Это не твоя забота, — отмахнулась Магда. На встрече её должны были убить. Сразу или сначала расспросив — не имело значения.

— А ты туда и не собираешься? — проницательно спросил вампир. Магда нахмурилась. Она успела забыть, вернее, не учитывала в разговоре, что такие, как он, чуют настроение собеседника. — Брось, поздно скрывать. Ты высоко поднялась. Невеста Дюка! Неплохо для деревенской ведьмы!

— Он ещё не вернул себе трон, — тихо ответила Магда.

— Но вернёт, — хмыкнул Липп. — С нашей помощью, а?

Он кинул в неё кусок пергамента с грубоватым — легко будет вырезать — изображением всадника, подъезжающего к замку. Всадник держал в руках щит с гербом Корбиниана. Магда вздохнула и потянулась за инструментами. Таких задач перед ней ещё не ставили.

— Ты его приворожила, — нарушил молчание вампир. Магда вздрогнула и едва не порезалась ножом. Мельком она взглянула на Липпа и с отвращением увидела, как жадно тот смотрит на лезвие ножа, едва не пустившего ей кровь. — От него забавно пахнет… Он думает, что ты его приворожила и ему это нравится.

— Я была одна, — пояснила ведьма. Разговаривая с вампиром, бесполезно что-то скрывать. Всё равно учует. Счастье, что их мало интересует что бы то ни было, кроме утоления своей проклятой жажды. — Была колдовская ночь… Как будто звёзды сошлись в тот узор, к какому они шли много лет.

— И ты была одна, — ухмыльнулся, показывая клыки, Липп. — Страшно, поди, одной в лесу среди ночи?

Магда досадливо фыркнула. Об этом она не говорила даже наедине с самой собой. Вампирёныш торжествующе оскалился. То была колдовская ночь и всё, и томившее её предчувствие, и жадный взгляд ночного гостя, и множество других причин, всё толкало её сделать то, что она сделала. Но ещё ей было просто страшно — одной наедине с незнакомым человеком, который непонятно зачем постучался в дождь в одинокий домик в лесу…

— Понравилась мне когда-то девушка, — без видимой связи с предыдущим разговором сказал Липп. — Ух, хороша была! Я и так, и сяк… А она ни в какую. Нашёл я в Раноге старушонку одну. Немного, кстати, запросила. Сказала, чтобы напоил я свою красавицу и вылил ей зелья в бокал. А ещё сказала, чтобы я это и не скрывал особо.

Магда заухмылялась не хуже вампира. Она знала, как действует такое колдовство.

— Угу. Всё так и случилось. Две недели я её уламывал хоть вина выпить. А как выпила — и я ничего показался. Да ещё с зельем. Погуляли мы тогда на славу… И всё бы хорошо, да только мне потом другая девчонка приглянулась, конопатая, и фигурка у неё…

Липп выразительно присвистнул.

— И моя красавица пошла к маменьке и всё выложила.

Вампирёныш невольно почесал бок, а потом голову, и Магда поняла: сюда его били… может быть, и пинали…

— Я-де приворожил, я-де злодей, я-де совратил невинное дитя… какое дитя, она меня старше была, а туда же!

Магда засмеялась.

— Правильно смеёшься. Я тогда вампиром стал, меня наставник вытащил. Но сейчас речь не о том. Я к старушонке-то ходил своей. Отворот просил. Знаешь, что она мне сказала?

— Она дала тебе какой-нибудь безобидный отвар, а денег спросила, как за настоящее зелье? — усмехнулась ведьма. — Мы всегда это делаем.

— Угу. Вот и думай сейчас. Стоило ли?

Магда перестала смеяться и нахмурилась. Всякий мальчишка, и не человек даже, её учить будет.

— Я не собираюсь его бросать, — ответила она.

Вампирёныш хмыкнул и бросил ей ещё два исчерканных углём листка.

— От тебя тоже забавно пахнет, — сообщил он и вышел из шатра.

* * *

Ведьма провозилась весь день, а, когда вышла из шатра отдохнуть и размять ноги, первым, на кого она наткнулась, был Увар. Вокруг никого не было, из главного шатра доносились голоса, похоже, там обсуждали что-то важное, от ручья — мужские и женские довольные вскрики. Там опять купались. Только в кузнице, как всегда, шла работа.

Увар смерил девушку своим странным, ищущим пристальным взглядом, полез за пазуху и достал женский гребень. На пожелтевшей от времени кости были вырезаны две голубки…

— Бертилейн, — как-то неуверенно позвал разбойник.

И вдруг ведьма вспомнила, где она его видела… конечно… тогда она была ещё совсем малявкой и рыжеватый наёмник казался ей образцом воинской стати… кем он казался Агнете? Избавителем, пришедшим спасти её из скудости отцовского дома?

Лицо Магды исказилось от острой душевной боли. Она подскочила к Увару, занесла руку для удара, но тот проворно отскочил.

— Бертилейн, малышка, — проговорил он своим сиплым голосом.

Когда он охмурял Агнету, голос у него был красивее.