Онлайн книга «Попутчики»
Врени заскрежетала зубами. Проклятый приор представлял своё предательство чуть ли не как честь для несчастного монаха! — И если бы я… сломался? — уточнил Полди. — Я приказал позаботиться о тебе, — ответил приор. — Я не собирался причинить тебе вред, но был только один способ убедиться, выдержишь ли ты все опасности и тяготы, которые тебе предстояли. — Я понимаю, отец, — тихо сказал монах. — И ты ему веришь?! — встряхнула его Врени. — Опомнись! В этой истории правда одно — он ради своих тайн и интриг приказал тебя изувечить! Сколько я намаялась, чтобы тебя вылечить! Ладно раны, тебя ж трясло днём и ночью, ты перепугался до беспамятства! Это, по-твоему, можно простить?! Брат Полди вежливо высвободился. В его глазах мелькнуло что-то вроде улыбки. — Если бы он этого не сделал, я бы не познакомился с тобой. Врени аж задохнулась от злости. — Понимаю, я был скорее обузой… — Заткнись, — оборвала его цирюльница. — Нечего тут. Ты не был обузой. Не болтай глупостей, будь добр. Я тебе о том, что твой замечательный духовный отец приказал избить тебя ни за что ни про что. — Я тебя понял, — терпеливо ответил монах. — И всё?! — Врени, пожалуйста. Ты же можешь понять. Отец Наркис может потребовать мою жизнь — и я буду счастлив отдать её. — А в старости ты поймёшь, что отдавал её каждое мгновение, — издевательски процитировала приора Врени. — Мне всё равно, лишь бы моя жизнь служила бы вере, — отозвался монах. Врени махнула рукой и отвернулась, собираясь идти прочь. Её удержал приор. — Что? — хмуро спросила цирюльница. — Тебе непременно надо, чтобы я сказала: «Ах, как же вы были правы, отец»?! — Нет, дочь моя, — мягко ответил приор. — Я только хотел сказать тебе, что в этом нет ни лицемерия, ни обмана. Брат Полди отдаёт себя и свою жизнь по собственной воле, а не потому, что я его перехитрил. Я ни от кого не прошу больше, чем он может дать. — Тогда, может, отпустите меня?! — предложила Врени. — Я устала. Я до смерти устала. Я не телохранитель. Я привыкла жить сама по себе. Я не хочу лечить запытанных вами людей, которые всё равно умрут. — Но они пришли убить нас, — напомнил приор. — И тебя тоже. — Мне плевать. Убейте их, я не против. Но лечить тех, кого завтра убьют, лечить кого пытают… Мне противно. — Почему убьют? — удивился приор. — Если они раскаются, я первый буду просить оставить им жизни. — И ты им поверишь?! — Я готов рискнуть, если это поможет спасению человеческой души, — ответил приор. Врени сплюнула. — Добренький! — Но я не держу тебя, дочь моя, — продолжал приор. Врени уставилась на него в немом изумлении. — Если хочешь, я поговорю с её милостью, кажется, это она запретила тебе покидать город?.. Я освобождаю тебя от исполнения задания. Ты справилась лучше, чем я мог надеяться. Что ещё?.. Тебе, кажется, не заплатили? Хорошо, я заплачу тебе столько, чтобы ты ни в чём не нуждалась… — Ты меня не купишь! — вскипела Врени. — Не хочешь, уходи без денег, — отступил приор и цирюльница окончательно смешалась. — Ты честно и верно служила, твоя смекалка спасла наши жизни. Я надеялся, что смогу попросить тебя о помощи ещё не раз, но, раз тебе это противно… — Не играй словами! — Умолкаю, — в защитном жесте поднял руки приор. — Одним словом, ты свободна. Врени растерянно отступила. — Но старик Клеменс… он ждёт меня… — Я ему объясню. — Он не справится один… — Ничего, постарается. — Но Марила… — Я попрошу Вира поговорить с её братом. — Но её милость… — Я же сказал, с ней я тоже поговорю. — А… — растерялась Врени. — Ты свободна, — повторил приор. Врени сделал ещё один шаг назад. Желанная свобода была так близко… но почему-то имела противный привкус. Как будто её столкнули с этого обрыва… как те крестьяне, которые хотели проверить, умеет ли она летать… а она не умеет. Цирюльница повернулась к брату Полди. — Я буду вспоминать тебя, — серьёзно произнёс монах. — Только не в молитвах, — попросила Врени, улыбаясь одними губами. На душе было паршиво. — Прощай! — До встречи, — мягко поправил брат Полди. Этого Врени вынести уже не могла. Она отвернулась и опрометью бросилась через двор. * * * Нора пребывала в смятении. Она долго спала и сны её были ужасны, а, когда проснулась, ей доложили, что «снова пришёл муж волшебницы» и он «просит уделить ему время». Баронесса прикинула, что может иметь в виду под этой вежливой формулой её наставник, наскоро оделась и побежала в таблиний. Встреча с волшебником была не самой приятной. Он проверил её знания в логике и остался не удовлетворён. — Вы никогда не постигнете магии, ваша милость, если не будете отличать «все» и «некоторые»! Как вы собираетесь править Тафелоном, если не можете сделать простейший логический вывод?! — Но я делала… — Да?! Вы считаете, если некоторые мыши белые и некоторые белые существа ядовиты, то некоторые мыши могут быть ядовиты?! Вы ведь так сказали! — Но… некоторые… может быть… так безопасней… — Нет, нет и нет! Когда мы говорим «некоторые» в двух предложениях подряд, мы вообще не можем сделать никаких выводов, понятно?! — Да, учитель… — Это не потому, что я учитель, а потому что логика — логика этого не позволяет! Вы слышите, ваша милость?! Логика! Запомните, если вы не будете понимать законов логики, вас однажды так же вывернет наизнанку, как того сапожника! Разнеся её знания в пух и прах и посулив проверить при следующей встрече, Лонгин умчался куда-то в глубины дома, оставив молодую баронессу приходить в себя. Ей предстояло принять решение — или бросить занятия магией или освоить эту проклятую логику. Ещё неизвестно, что хуже. Размышляя обо всём этом, Нора шла по крылу, в котором располагались господские покои, как вдруг дверь в её собственные открылась, оттуда высунулась взлохмаченная голова её мужа. Клос что-то прокричал вслед торопящемуся слуге. Прежде чем баронесса успела понять, что происходит, как Клос убрался в её комнаты и захлопнул дверь. Нора помедлила и вошла туда. — Что ты здесь делаешь? — спросила она, застав своего собственного мужа в своих покоях, причём успевшего раздеться до тонкой нательной сорочки. — Хороший вопрос, — усмехнулся Клос. — Что я делаю в спальне своей жены? |