Онлайн книга «Крылья»
|
Строение окружал забор из неочищенных жердей, привязанных к хлипким столбам. Со стороны леса к дому лепилось крыльцо под дощатым навесом на толстых кривых опорах. Перед крыльцом обнаружились ворота из тех же жердей, вместо замка связанные веревочкой. За воротами начиналась и уходила к лесу хорошая, наезженная колея. Какое-то время Варка, навалившись грудью на забор, разглядывал пустые гряды большого огорода и короткую стерню давно сжатого поля. До слуха доносился редкий равномерный стук. Варка закрыл глаза. За домом, у сараюшки отец колол дрова. В Липовце топили углем, но некоторые лекарства полагалось готовить на дровах, да не каких попало, а нужного размера, да еще деревья требовались разных редких пород. Отец работал голым по пояс. Мерно ходили лопатки на широкой спине. Мотались собранные в толстый тугой хвост светлые волосы. Солнце лежало на утоптанной земле, остро сверкало на лезвии топорика. Пахло свежим древесным соком, влажными розами Садов и отцовским потом. – Пошел прочь, пяндрыга! Рядом грохнуло что-то тяжелое. Варка вынырнул из глубин солнечного полдня. В плечо больно ударило суковатое полено. – Прочь! На задах дома громоздилась куча березовых чурбаков и маленькая горка расколотых поленьев. Между ними, опираясь на топор, стоял мужик в безрукавке вроде Варкиной и теплых стеганых штанах. Был он низкорослый, худосочный, искореженный временем и вечной работой. Лицо напоминало кочковатый склон, по которому только что спустился Варка. Пустое, равнодушное, до глаз заросшее пучками бурой шерсти. Волосы тоже бурые, прямые, слипшиеся в редкие пряди. – Я ничего у вас не просил, – громко сказал Варка и изобразил одну из своих самых обаятельных улыбок. Это было верное средство. Пожилые матроны в ответ нежно улыбались, взрослые мужчины покровительственно трепали по плечу, а девчонки делались просто шелковыми. То ли улыбка не удалась, то ли мужик с топором вообще не отличался чувствительностью. – Тогда чего тебе надо? – рявкнул он. – Ходят тут всякие! – и, перехватив топор поудобней, с угрожающим видом направился к Варке. Шел он почему-то боком, так до конца и не разогнувшись. Вымученная улыбка погасла сама собой. – Я только хотел спросить, куда ведет эта дорога? – Куда надо, туда и ведет. Мужик подошел вплотную и с облегчением ухватился за забор. – Откуда ты взялся? – Была метель, – выдал Варка давно заготовленную ложь, – мы заблудились. – Мы – это кто? – подозрительно спросил мужик. – Мы с ребятами, – туманно объяснил Варка, – шли из города и заблудились. Потом повезло. Нашли какую-то хижину. – Где нашли? – Там, – Варка неопределенно махнул рукой в сторону гор. Хозяин топора хмыкнул. – Нечисто там, – вдруг заявил он. – Да, – вежливо кивнул Варка, – довольно грязно. Но жить можно. – Нельзя там жить, дурень. – Почему? – Проклято все. «Тронутый, – подумал Варка, – тронутый с топором. И рядом никого. Лучше бы я сюда не приходил». – Мы бы ушли, – поспешно согласился он, – да товарищ мой поморозился сильно, заболел. Идти не может. Того гляди помрет. Если поправится – мы сразу уйдем. Так куда дорога-то ведет? – В Починок-Нижний, – поколебавшись, сообщил мужик, – это вот Починок-Верхний, а под лесом Нижний будет. – А дальше? – Дальше-то? Дальше – Дымницы. – Деревня? – Деревня… Три дома с половиной. Потом Язвицы. Потом Стрелицы, там торг бывает. А дальше уж город. – Какой? – жадно спросил Варка. Все эти Язвицы и Дымницы ничего ему не говорили. – Какой-какой… Город – он город и есть. Ты ж оттуда шел. – Не знаю, – признался Варка, – может, и не оттуда. Название у этого города имеется? – Прозвание имеется, как не быть… Трубеж его прозвание… – Ага… Трубеж, значит. – Трубеж мог находиться хоть в далеком Загорье, хоть в мире Мертвых. Ни о чем таком Варка сроду не слышал. – Не, мы не оттуда. Мы с Белой Криницы. Белая Криница была сожжена и разрушена до основания еще полгода назад, так что Варка ничем не рисковал. – Не слыхал, – крякнул мужик. – Как же вас сюда занесло? – Сами не знаем, – правдиво ответил Варка, – война… – и замер, ожидая дальнейших расспросов. Но мужик только скривился и ничего спрашивать не стал. Про Белую Криницу, знаменитую на всю страну, он не слыхал. Зато про войну слыхал наверняка. – Проваливай давай. В свою Криницу или куда хочешь. – Мужик, покряхтывая, отклеился от забора и, сгорбившись, направился к дровам. – У вас прострел, – сказал Варка. – Без тебя догадался. – Как вы работаете? Вам же больно. – Болезнь Варка определил почти сразу. Таких страдальцев он перевидал великое множество. – Проваливай, некогда мне с тобой, – мужик мотнул головой в сторону дров, – ты, что ли, за меня колоть будешь? – Могу, – сказал Варка. * * * Целый день он колол дрова. Топор оказался тяжеленным колуном, да и сучковатые корявые чурбаки сильно отличались от тщательно отобранных по весу и размеру поленьев, но он колол и колол, пока вконец не обессилел… Усталость и боль в мышцах не позволяли думать ни о чем, кроме усталости и боли. В хижину он вернулся затемно, прижимая к груди шапку, полную черных бобов, вручил ее Фамке и как подкошенный повалился на вонючую овчину… Через час его разбудили, сунули в руки ложку и котелок. Он поел, тут же заснул снова, и снова его разбудили. Нужно было готовить лекарство. Фамка нащипала лучины. При свете открытого огня ее простенькое востроносое личико почему-то казалось значительным и красивым. Варка сделал, что требовалось, и канул в сон, как камень в болото. Ночью – никаких кошмаров, сумрачным утром – ни одной лишней мысли. Все силы ушли на борьбу с сопротивляющимися закаменевшими мышцами. Ругаясь сквозь зубы, Варка встал, проглотил остатки холодных бобов, заботливо сбереженные для него Фамкой, и опять отправился в Починок-Верхний. В разгар ожесточенной работы его прервали. Оказалось, рядом стоит хозяин. Стоит, по-видимому, уже давно и глядит крайне неодобрительно. – Кто складывать будет? – пробурчал он. Варка огляделся. Поленья валялись со всех сторон, громоздились беспорядочной кучей, как трупы на поле сражения. – Потом сложу. Сменить работу он не мог. Остановиться тоже. Ему казалось, что тогда мысли и воспоминания подступят к горлу, и он больше не сможет дышать. Хозяин хмыкнул и исчез в доме. На этот раз кроме бобов в шапку положили еще тоненький ломтик сала. Сало имело зеленоватый оттенок и пахло как-то подозрительно, но в хижине его появление вызвало тихий восторг. |