Онлайн книга «Крылья»
|
– Некоторым птицам трудно ходить по земле. Крылья мешают. – Скажете тоже, птицам… ой, ну вы-то, да, конечно, а я… – А ты болван и вообще заткнись. Жучок доверчиво переполз с листка на подставленный палец и тут же скатился в середину шершавой ладони. – Ух ты, – сказала присевшая на корточки Жданка, – божья коровка… – Божья коровка, улети на небо, принеси нам хлеба. Жучок послушался, шевельнул надкрыльями, выпустил черные прозрачные крылышки и улетел. – Кстати, как насчет хлеба? – поинтересовался Илка. – Чем нам заплатят? – Ты договаривался о плате? – жестко спросил крайн. – Не… но я думал… – Напрасно. Вы же рвались ему помочь. Бескорыстно. Помогли? – Да, но… Ах я, дурак, надо было… – Нельзя ожидать благодарности, – тихо сказала Фамка. – Этот урок ты усвоила, госпожа Хелена. – Может, хоть покормят, – вздохнула Жданка. – Дома поешь, – цыкнул на нее Варка. – Пошли отсюда, – устало поднялся крайн. Волей-неволей пришлось встать и Варке, нога за ногу плестись вместе со всеми вдоль покосившейся за зиму ограды по поросшему травой и одуванчиками Антонову двору. Среди одуванчиков важно гуляли облезлые рыжие куры, на заборном столбе лениво щурился тощий растрепанный кот. Но дом по-прежнему казался вымершим. – Кто дрова складывал? – поинтересовался господин Лунь. – Мы, – сознался Варка. – Узнаю руку мастера. То-то поленница такая кривая. Вы там рядом не стойте, а то еще завалится. Поленница, хоть и кривая, благополучно простояла целую зиму, но Варка знал: возражать нельзя. Чувствовалось, что господин Лунь долго не простит им этот поход на Антоново поле. * * * Спасение пришло неожиданно. Стукнула дверь. С крыльца слетела женщина в латаной-перелатаной юбке и потрепанной душегрейке поверх серой домотканой рубахи. Пыльная моль. Пучок прошлогодней травы, подхваченный ветром. Добежав, она бухнулась в ноги крайну, вцепилась в испачканные землей сапоги. – Пресветлый господин крайн… «Пресветлый господин крайн» проворно нагнулся, обхватил ее за плечи, поставил на ноги. – Петра… – сердито сказал он, – ты что, рехнулась? Это же я! Петра, не понимая, глядела на него, застиранный платок сполз, серые волосы повисли неопрятными прядями. Господин Лунь хорошенько встряхнул ее. – Эй, очнись! Это я, Рарка Лунь. – Рарка, – повторили бескровные губы. Измученное лицо жалко перекосилось. Женщина уткнулась лбом в грудь крайна и завыла, некрасиво скривив приоткрытый рот. – Ну что ты, Петра, – растерянно пробормотал господин Лунь, – все будет хорошо, я вернулся, теперь тебя никто не обидит. Петра самозабвенно рыдала, как будто копила слезы не один год и теперь спешила выплакать все сразу. Крайн обнял ее, неловко погладил по волосам. – Слышь, Петра, не реви. Ну что ты как маленькая… Помнишь, как мы с тобой пели? Петра мелко закивала, но плач не прекратился. – А помнишь, как Тонда мне глаз подбил? – прошептал крайн, наклонившись к самому ее уху. – А за что подбил, тоже помнишь? Помнишь, как мы у вас в смородине… – Тьфу! – всхлипнула Петра. – Дурак! Как был дураком, так и остался. – А что ты тут делаешь? – поспешно спросил крайн, не давая ей разрыдаться снова. – Так я за Тонду вышла. – Вот и славно. Хорошо, что за Тонду, а не за этого недоумка Стаха. – Скажешь тоже, за Стаха… Со Стахом я так, смеялась только. – А со мной? – С тобой… надо же, вспомнил… Сколько лет-то нам тогда было… Сам ко мне приставал, а теперь… – Ну, ладно, ладно, – прервал ее господин Лунь, опасливо покосившись на своих подопечных. Конечно же, курицы слушали с горящими глазами. Ланка даже дышать перестала, до того ей было любопытно. Илка ухмылялся. Варка, разинув рот, уставился на Петру. По всему выходило, что это замордованное существо было когда-то красивой девушкой. Между тем Петра торопливо рассказывала, не очень заботясь, слушают ее или нет. – Хорошо жили. Мне все наши завидовали. Потом сынок у нас родился… – Говорил же я, мальчик, – шепнул Илка Ланке. – По-моему, это девочка, – заметил крайн. На крыльце, робко выглядывая из-за толстого столба, стояло босоногое дитя в длинной рубашке. Слева на голове у дитяти красовалась аккуратная толстая косица, справа свисали нечесаные русые пряди. – Девочка, – вздохнула Петра, – Ивонна. Сыночек мой уже большой был бы… Помощник… Только помер он на десятом году. От гнилой горячки помер. – Тетку Таисью звали? – Крайн сгорбился, перестал улыбаться. – Не справилась тетка Таисья. Ой, Рарка, зачем вы ушли… бросили нас, а мы тут совсем пропадаем. Крайн почернел лицом и отступил на шаг: – Бросили? – Ой, ну прости, прости, – перепугалась Петра, – сама не знаю, чего плету, прости нас, дураков, виноваты мы перед вами, кругом виноваты. – А Тонда где? – явно не желая это обсуждать, спросил крайн. – Что-то его не видать. – Сгинул Тонда, – всхлипнула Петра, – сынок наш помер, а потом и Тонда пропал. – Где пропал? В горах? В Лихоборских болотах? – Нет, в каких болотах… Повез муку в Бренну. Будяк из Язвиц его подбил. Мол, в Трубеже много не заработаешь, а в Бренне сейчас торг хороший. Тонда и повез, а назад не вернулся. Сказывают, муку у него сторговал какой-то чужак заречный, да и говорит: «Свези муку в Сенеж, я тебе за то заплачу». Тонда повез и сгинул. Четвертый год пошел. Девочку нашу так и не видал ни разу. Убили его, должно быть. Говорят, там внизу большая война идет. – Петра! – строго прикрикнул господин Лунь. – Не вздумай опять реветь. – Хоть бы знать, что с ним… помер, жив ли… каждый день жду. Все глаза проглядела. – Начнешь рыдать – я твоего Тонду искать не буду. – Искать? Как же его найдешь, когда он… – Помнишь, как мы в прятки играли? – Помню. Только как же… Он же не в соседнем овине сидит… – Так ведь и мне не десять лет. Пошли к колодцу. Колодец, обычный журавель с обрубком толстого бревна вместо противовеса и деревянным ведром, высоко вздернутом на длинной мочальной веревке, был устроен удобно, за огородом. По весне вода стояла высоко, светлое пятно отраженного неба колыхалось совсем близко к замшелому, но на совесть сработанному срубу. Крайн поставил покорную Петру перед колодцем, заставил склониться над дышащей холодом водой. |