Онлайн книга «Сердце на Брайле»
|
– Не делай вид, будто ничего не понимаешь. Ты же знаешь, что я крепко влип. Она села на скамейку напротив церкви. – Рассказывай, только быстро. Мне нужно домой. – Короче, сегодня я получил оценку выше твоей… – Да, я ошиблась на последнем этапе. – Ты издеваешься? Да вы все сегодня издеваетесь… Я прекрасно знаю, что ты мне подложила решение задачи, а потом специально ошиблась, чтобы сбить всех со следа… – И зачем мне так поступать? Но допустим. Почему ты так волнуешься? Ты же получил лучшую оценку в классе! Я подыскивал слова, чтобы объяснить всё, что накипело в душе. Взгляд мой упал на церковный флюгер, который вертелся во все стороны. Будет буря, подумал я. Вдруг Мари-Жозе встала, а я поплелся за ней по пятам. – Все теперь думают, что мои оценки будут улучшаться. И только я один, ну то есть вместе с тобой, знаю, что не я их улучшаю, а всё это – лишь надувательство. Даже Счастливчик Люк меня поздравил. И я уверен, что мой отец тоже в курсе. – И что с того? – Да то, что я всех разочарую, а это тоска зеленая. Неизбежно. Я никогда не смогу повторить этот подвиг. На следующей же контрольной я рухну на самое дно, и всё станет ясно… – Если только… – Никаких «если»… Я тебе сразу говорю: жульничать не стану… Да и кстати, ты же сама… – Допустим. Но я не предла… Она замедлила шаг, и я понял, что мы пришли. Но я не собирался отпускать ее вот так. Я встал перед воротами и скрестил руки на груди. – Давай начистоту: это ты или не ты? Мари-Жозе спокойно искала ключи в сумке, ее рыжие кудри скрывали лицо. – Хорошо. Это я. Странно, но я потерял дар речи. Она посмотрела на меня, улыбнулась и закусила губу – всё это одновременно. – И зачем ты это сделала? Разве не видишь, что у меня теперь проблемы? Примерно как с голодающими в Африке: устроишь им пир горой, а они тут же коньки отбросят. Со мной то же самое; надо было начинать с малого. – Я не подумала. Это вообще на меня непохоже… жульничать, я хочу сказать… хотя и не думать тоже. Несколько секунд я задавался вопросом, достойное ли это оправдание или нет. Красная армия высадила у меня в голове все свои батальоны. – Мне нужно домой, я должна позаниматься на виолончели… но, если хочешь, заходи, послушаешь. Я чуть не сказал, что я тоже музыкант, но сдержался. Мне было очень любопытно познакомиться с ее виолончелью. Но папа бы стал волноваться. А я бы заволновался, потому что он волнуется. Меня вообще очень раздражает, когда мы начинаем волноваться параллельно друг другу. И всё-таки я поплелся за Мари-Жозе. Мы прошли через сад по усыпанной гравием аллее, которая петляла вокруг деревьев всех видов и сортов. В какой-то момент она прошептала: – Кстати, спасибо, что вернул бумагу в туалет для девочек… * * * Весь вечер я размышлял о случившемся. Моя голова стала похожа на тыкву, и папа сказал, что я странно выгляжу. В итоге пришлось улечься в постель с градусником. Когда папа спросил, что же такое со мной приключилось, я просто ответил: – Я откусил больше, чем могу проглотить. И так как он ничего не понял, пришлось объяснить: – У меня лучшая оценка в классе. Кстати, он уже был в курсе, потому что столкнулся со Счастливчиком Люком, который тренировался на своем велосипеде, и вместе они пришли к выводу, что для меня еще не всё потеряно. Казалось, папа удивился, что я так мучаюсь из-за хорошей оценки, но ему предстояло еще кое-что доработать в «панаре», поэтому он оставил меня, заключив, что я вечно недоволен и просто не создан для счастья. В любом случае я не собирался углубляться в детали. Я вспомнил, как мы провели время с Мари-Жозе. Пришлось целых полтора часа слушать, как она играет на виолончели Вивальди [22], Баха [23] и Марена-что-то-там [24] – никогда о таком не слышал. В конце концов Мари-Жозе отложила смычок и спросила: – Ты тоже любишь музыку? – Да, – сказал я. – Классическую или барокко? – Марокко? При чём тут Марокко? – Барокко, а не Марокко. Я покраснел как помидор от собственной глупости. Уж не знаю, в чём там разница, но барокко мне вообще ни о чём не говорило, я даже задумался, не ловушка ли это. Классическая казалась мне более… классической. – Классику. Потому что второй вариант, понимаешь… – Что именно из классики? Я думал со скоростью сто километров в час. Времени хитрить не было. Вспомнился, уж не знаю почему, мой кролик, который умер в прошлом году, и название его корма – «Моцарт». – Моцарт. Мой любимый классик – Моцарт. И, облегченно улыбнувшись, подумал, что поищу информацию о Моцарте позже. – Какое-то конкретное произведение? – О… всего понемногу. Я вообще фанат. Она принялась натирать смычок странной штукой – чем-то вроде воска. – Что это? – спросил я, стараясь изобразить интерес. – Канифоль. Чтобы смычок лучше скользил по струнам. Ее движения походили на долгие поглаживания. Я встал – в ногах забегали мурашки. В книжном шкафу в алфавитном порядке стояли разные книги. Я тут же заметил, что почти все они о глазах, что странно. «Анатомия оптического нерва», «Патологии зрения», «Изучение слепоты» и так далее. И еще целая куча других с такими сложными названиями, что их можно было принять за научно-фантастические. Я спросил: – Забавно, все эти книги – о глазах. Почему ты так этим интересуешься? – Это для доклада. – Какого доклада? – Да знаешь, я предложила учительнице литературы сделать небольшой рассказ о книге, в которой Хелен Келлер описывает свою жизнь. – А какое отношение она имеет к глазам? – Ну, Хелен Келлер – американка, которая потеряла зрение в возрасте девятнадцати месяцев. Ей удалось стать очень известной и умной благодаря одной учительнице, которая сделала всё, чтобы спасти девочку… Вот такая история, вкратце, конечно. Хочешь, дам тебе почитать. |