Онлайн книга «Реквием по любви. Грехи отцов»
— Ну, как ска… — И ты это прекрасно знаешь! — прервал тоном, не терпящим возражений. — А потому скажи мне, друг сердечный, какого дьявола ведешь себя как долбаный дегенерат? — Это я так… уточнить, на всякий случай. Не хотелось бы перед старшими… — Уточнил? — Да. — Бывай! Данила вытер лоб тыльной стороной ладони, будто успел покрыться испариной за время столь короткого разговора, и убрал телефон в задний карман джинсовых брюк. И если он в данный момент испытывал одно лишь облегчение, то Лиза сияла от счастья и безграничной благодарности. Взвизгнув, бросилась на шею Верещагину, крепко целуя в щеку: — Спасибо! Спасибо, Данечка! Ты – лучший! Самый лучший! Он сначала фыркнул, как будто ересь несусветную услышал, а затем рассмеялся в голос. Искренне. По-настоящему. Редкость для их брата… — Сумасшедшая девчонка… — Вовсе нет, — нежно улыбнулась, отстраняясь. — Нормальная я! — Раз нормальная, прекращай меня обнимать и нацеловывать! — выдал, все еще посмеиваясь. — Влюблюсь же! — А ты не влюбляйся, — поддержала шутку, — нервы целее будут. И, наверное, зубы. — Ребра! — кивнул, вытирая слезы с уголков глаз. — Борзый очень хорошо умеет ломать ребра. — Тебе виднее. — Фух, Лиза! — произнес, полностью успокоившись. — Как могла не понять-то? Недоуменно пожала плечами: — Не знаю. — Логично же. Сегодня ночью дежурит Матвей. Разве мог я увести тебя поздним вечером в лес под иным предлогом? Действительно… Дура так дура! — Может, кодовое слово придумаем? — виновато потупила взор. — Например? — Хм, редиска? — Редиска? — Да, — уверенно кивнула. — Редиска! — Почему? — Отошел ее сезон. На огороде этого овоща уже нет. Я точно не спутаю и все пойму. Просто включишь название в какую-нибудь фразу, и все. У Верещагина задергался уголок рта. Похоже, чувство юмора у человека было на высоте. — Предлагаешь всякий раз тыкать в несчастный куст томатов со словами – Лиза, это, случайно, не редиска? Представив ситуацию, со смеха прыснули оба. Девушка так вообще пополам сложилась. — Чего веселитесь? — подоспел Андрей, вдоволь наговорившись с Соколовской. Данила мгновенно взял себя в руки. Посерьезнел. — Что ж, пусть будет редиска, — буркнул, оставляя их одних. Гордеев обнял за шею, притягивая к себе: — Странный тип… — Ага, — ответила бездумно. Слишком хорошо и спокойно было рядом с другом. — Как там у вас с Викой? Парнишка напрягся и некоторое время не находился с ответом. — Дрю? — Сложно сказать… — Как это? Они добрели до лавочки и оседлали ее подобно парным качелям, чтобы оказаться лицом друг к другу. — Мне нравится проводить с ней время, — начал задумчиво, — и она нравится. Но… — Но? — Вика очень сильно ревнует меня к вам, — признался как на духу. — Старается не показывать, но иногда проскальзывает. Даже припоминала мне тот случай с Соней. На турбазе. Когда мы… по пьяни. Пришлось извиняться и покупать подарок! Представляешь? Сказать, что стало не по себе – ничего не сказать. Жутко. Да, именно жутко! От одной только мысли, что однажды у друга появится вторая половинка, которая будет против его близкого общения с подругами, в венах стыла кровь. Придется отпустить его? Соня неизбежно будет рядом – будущая жена брата. А как же она? — А от ревности к тебе вообще зеленеет! — подтвердил ее опасения Гордеев. — Кричит, что перекрасит волосы в рыжий цвет, чтобы я начал воспринимать ее всерьез. — Дрю… когда-нибудь ты женишься. Это неизбежно. Друг очень серьезно и по-взрослому вглядывался в лицо, а затем произнес: — Лишь на той, которая сможет понять мою любовь к вам. Которая примет мою семью – всю мою семью – и полюбит ее как свою собственную. Доверие превыше всего. Так ведь? Лизавета переплела их ладони. Спаяла намертво: — Вика – очень хорошая девушка, — сглотнула, пытаясь избавиться от вставшего в горле кома. — Приглядись. А… ее ревность… она вполне понятна. Так реагируют, когда любят. Андрей еле заметно покачал головой: — Если она не в состоянии понять наши с вами отношения, рано или поздно придется расстаться с ней. Я не позволю ставить себя перед выбором и из-за чьей-то прихоти терять близких мне людей! Девушка заливисто рассмеялась: — Да ты взрослеешь, друг мой! Позже они обсуждали лишь грядущие тренировки и новую программу, которую Ирина Павловна непременно потребует продемонстрировать ей после отпуска. А совместной репетиции за это время не было еще ни одной, в силу обстоятельств. Приняли решение начать с утра и хорошенько поработать над хореографией, чтобы ребятам успеть на пятичасовую вечернюю электричку. Вскоре вернулись Алмазовы. Петр Петрович сразу скрылся в доме, не проронив ни слова. Соня же присоединилась к ним. Судя по пунцовым щекам и краснющим заплаканным глазам, разговор дался ей ой как не просто. Девушка уже не всхлипывала, но все еще тяжело дышала. — Господи, меня едва не придушили! Пришлось соврать, — оповестила подруга. — Боюсь, что он Лешика… боюсь за него, в общем! Имейте в виду, пока Гордеев не вернется, про моего избранника вам ничего неизвестно. Только, что он старше, живет в другом городе и является отцом моего ребенка. Все! Дадим папуле время успокоиться. Ночь вступила в свои права стремительно. Менее часа назад были легкие сумерки, а уже темень хоть глаз выколи. Андрея пришлось разместить вместе с Петром Петровичем и Даней в доме деда Мити. Соне постелили в гостиной на диване. Бабушка мирно спала в своей комнате. Только Лиза места себе не находила. С боку на бок ворочалась. Хоть до ста считай, хоть до миллиона – сна ни в одном глазу. Неспокойно. Неуютно. Совсем. Какого-то черта не то волнение, не то предчувствие накрыло с головой. Словно острой иголочкой царапало по оголенным нервам. Зарычав, взбила подушку и улеглась на живот. Душно. Как же душно! Да. Кондиционера им явно не хватало. Но и просить помощи у новоиспеченного родственничка желания не возникало. Уж как-нибудь по старинке. Странно, Соня не жаловалась – мгновенно отключилась, и жара ей нипочем. Измучилась ее девочка. Не выдержав, соскочила с кровати и направилась к окну. Отодвинув в сторону плотные цветастые занавески, распахнула створки настежь и вдохнула полной грудью чистого воздуха. |