Онлайн книга «Сердца. Сказ 3»
|
– Ты не Хозяйка этого места, Луна. Развожу плечами. – Только твоя. Твоего сердца и твоей головы, а это много больше. Этого достаточно, чтобы… – Ты забылась, радость, – перебивает мужчина. – Забылся ты, – парирую следом, – возомнив, что мир неизменен. Ты достиг своей высоты, достиг определенного уровня, поддерживал его, боролся за него…но не учёл, что всё меняется и всё не вечно – это природа вещей. И на смену тебе приду я. А после меня кто-то ещё. И ещё. Пока люди не вымрут, а они – паразиты – никогда этого не сделают; цепкий вид. Скажи, для чего ты в самом деле пришёл сейчас? Тебя до сей поры беспокоит война за Монастырь, Отец? Или поражение в другой войне не даёт покоя? Я всё ещё тебя ненавижу, Хозяин Монастыря, – говорю я. – Взаимно, – отвечает он. – Разница всё же есть. – Какая? Прижигаю: – Ты ненавидишь, потому что не нашёл во мне любви. Я ненавижу, потому что нашла её в тебе. По пути мы разрушили окружающее нас и теперь с останков взираем на уничтоженное и попрекаем друг друга. Мы – те же паразиты. Смею только посочувствовать. – Ты изменилась, Луна, – бросает Ян. – Мне горестно, что я имею к этому отношение. Много на себя берёшь, папочка. Во мне всё это было – требовалось взбить почву и позволить ростку выйти. Ты не наградил знаниями, ты раскрыл потенциал для впитывания окружающих истин. – А я благодарна. Вот только… Хочу рассказать о предположении Бога Солнца, которым он обмолвился лишь раз, но мысль эта крепко засела в его седой голове и часто отражалась в задумчивом взгляде. – Договаривай, – смягчающей интонацией обращается Ян. – Ты веришь, что я не имею рода и корней? Веришь, что мой дом на краю земли и родители простые смертные? Ты веришь в это или ощущаешь исключительность, про которую мне нередко говорил Гелиос? Скажи, как есть. Хозяин Монастыря впервой за всё время роняет взгляд. – Воспитавшие тебя люди и есть родители, ибо взрастить и родить – различно; первое определяет выше крови. – Но кровь определяет род. Скажи мне правду, – требую я. – Неужели твоя любимица её не заслужила? – Бог Смерти говорил об этом спустя несколько дней, как прибыл конвой. И в конвое этом была ты. Помнишь? Про секрет, который стал известен лишь мне… – Что сказал Бог Смерти? Молчит. – Говори немедленно, Ян. Молчит. – Говори! – Что я иду против монастырских заповедей, принимая в послушницы богиню, родители которой из пантеона, но имена их – как и причина разлада пары – неизвестны. Пытаюсь совладать с собирающимися в грозовые тучи эмоциями и отбрасываю безразличное: – Что ещё сказал Бог Смерти? – Пообещал: ты свергнешь Отца, – улыбается Хозяин Монастыря. – Он сказал: вне зависимости от того, что я выберу – отрешённость, чувственность, зло, добро – и как поступлю…при любых складываемых наших отношениях ты займёшь моё место. И я препятствовал этому, я жил с этой мыслью. – Но… – задумываюсь. – Ты понимаешь, что не потревожь нас с Гелиосом, я бы не вернулась в Монастырь? – Причина бы нашлась. Иная. Всё ведёт тебя к этому проклятому месту во славу выдуманных богов. Всё ведёт к нашему столкновению, понимаешь? Покидаю кресло и подхожу ближе к Яну. Спрашиваю искренне: – Почему не приказал избавиться от меня, Хозяин Монастыря? Почему не решил проблему на корню? Что мешало тебе избавить нас обоих от мучений и сомнений? – Ты знаешь. Почти смеюсь – оскалившись, не веря, убито: – Не говори мне об этом мерзком чувстве, его ты не испытываешь – даже толики. Назови истинную причину. – Я не знаю, – говорит мужчина. – Не знаю. Мне думалось…я не знаю! – вскрикивает и хватает меня, встряхивает за плечи. – Причин десятки и сотни. Я хотел всё изменить! Думал, изменимся мы сами и всё обойдётся. В какие-то моменты терял голову и слепо следовал сказанному. И жертвенность во имя тебя не казалась пустой, и жертвы на твой алтарь не казались напрасными. – Я устала, – признаюсь поперёк признаниям и потоком озвучиваемым мыслям. – Да, – кивает мужчина, – а потом ты делала так, – и он изображает моё пренебрежение, – и всё сводило: хотелось задушить тебя, только. Однако я всегда знал, что ты из пантеона, и всегда боролся с твоим вырывающимся, расчехляющимся характером и нутром. И вместе с тем не желал их подавлять… – У Бога Солнца даже в мыслях не было усмирять виденное – он помогал, содействовал, воплощал. Почему у тебя не хватило сил и духа? – Потому что я – не он, – обиженно швыряет Ян. – Понимаешь? О, Луна, ты идеально вписываешься в их семейство: словно всех перебитых братьев и сестёр некто выше и значимее нас – ложных богов – заключил в оболочку твоего тела и отправил ради наказания. Ты, Луна, одно сплошное наказание. За грехи и мысли, за всё. И только Гелиосу – нашему главному славному мученику – позволили лицезреть сублимацию его семейки в женском теле и вместе с тем преимущественно его нагибать, что он делал на протяжении всей своей жизни и без того. – Как ты противен! – взрываюсь следом. – Говоришь это всё…тебя до сих пор цепляет, верно? Успокойся, Ян! Отворачиваюсь и отхожу. Мгновение спустя прошу сменить тему: – Ты узнавал, кто мои настоящие родители? – Повторюсь, Луна, – устало протягивает Хозяин Монастыря, – твои настоящие родители остались в твоей деревне нефтяников, ибо они тебя воспитали и взрастили, они твои истинная семья. Несколько гневно выплёвываю, не без злорадства и ехидства: – Ты узнавал, кто зачал и родил меня? Подобная формулировка устраивает больше? Мужчина отвечает спокойно и неспешно: – Нет. Никогда не собирался и не соберусь. Почему? Потому что вопросы следует задавать только в том случае, когда ты готов к ответам. Если нет – неведение спасёт разум. Я не хочу знать, чья ты дочь, это вывернет наизнанку слагаемые десятилетиями отношениями с пантеоном. – А Бог Смерти знает? – Что касается этого загадочного лица…никогда не знаешь, что знает Бог Смерти и он этим ловко управляет. Почти обиженно говорю: – Ты выгораживаешь вырастившую меня семью, почему? – Потому что они сделали тебя тобой – той девочкой, которая прибыла в Монастырь. – Они продали меня! Равно скоту. Равно мешку овса. Ловлю разочарованный взгляд и продолжаю: – Нет, Отец, тогда ты не убедил меня, что поступок их был благим. – Однако ты защищала их. В день нашего знакомства. Не желала негативного влияния со стороны Монастыря. Я видел это, так просто, явно. Ты защищала их. |