Онлайн книга «Карамель. Новый Мир»
|
– В Новом Мире? Уточнение ставит всё на свои места. Но мне это кажется невозможным. Нет…нет, это и есть нечто невозможное. Родиться можно только в Новом Мире. Ты рождаешься в Новом Мире и тебя тут же регистрируют как нового гражданина: присваивают личный номер, заводят счёт и прочее. Вдруг догадываюсь? – Ты из Острога? Начинаю понимать больше. – Ты поднялся из Острога? Вскрикиваю: – Кого ты убил, чтобы занять его место в Новом Мире? Обмануть систему невозможно, просто оказаться в городе – тоже. Ты – преступник! Наверняка занял чьё-то место, чтобы позабавиться среди достойных, но сам не таков. – Тихо, – сердито бросает Каин. – Просто смирись с тем, что ваша система неидеальна и подобных ужасов, дабы подышать воздухом с поверхности, совершать не надо. Понимаешь? – Система идеальна. – А люди? – И люди. – Но я здесь. Каким образом, конфетка? Смотри. Водитель отпускает руль и снимает одну перчатку – гляжу на пустую ладонь. Нет чипа. Нет, мать его, чипа. Нет чипа для оплаты, нет идентификатора. Думаю, что сошла с ума и их попросту никогда и ни у кого не было. Смотрю на свою руку – словно, истинно сомневаюсь в существовании чипов; на месте. Микросхемы блестят под кожей. Поэтому водитель всё время был в перчатках? – Я лишь хочу показать, что мы такие же, конфетка, – говорит Каин. – Структурой тела – да, – подхватываю я, – но у вас проблемы с головой, это во много раз хуже. – А у вас? – Каин злится. – Не признаёте тех, у кого проблемы, не заботитесь о семье, не дружите по-настоящему. Везде рейтинг, выгода, реклама. Вы не любите. Ты любишь своего названного молодого человека? На кой чёрт он тебе? Отвечаю увесисто и спокойно: – Я не признаю – равно иным – чувства любви. – Ты любишь его, Карамель? – Я не признаю любви. – Любишь? – Ты идиот? – вспыхиваю. – Я не верю во весь этот выдуманными изощрёнными умами бред. Любви нет. – Любовь есть. – Нет. – Отказаться от слов не равно потерять сути. – Какой ты душный, Каин-водитель, у меня слов нет! Любовь не потерялась из словаря – как и другие эмоции и чувства, но они противоестественны для создателей и наказуемы для иных. – Так ты любишь его? Вышка. – Я никого не люблю! Никого! Никого, глупый ты мальчишка! – Но любила! Глупого, чёрт бы с ним, мальчишку. Любила! Думаешь, я не знаю? Вышка, правда. Откуда ему известно? Каин бьёт по рулю, а я кидаюсь в слёзы, горло спирает. В окне виднеется крыша дома. Улица Голдман была так близко. – Откуда тебе известно? – попрекаю его и растираю солёные щёки. – Откуда ты вообще что-либо знаешь обо мне? – Все знают, прекрати жить в куполе и притворятся, будто бы ничего и никогда не происходило. Карамель Голдман знакома с чувством любви, и факт того известен каждому, кто знаком с фамилией Голдман, оттого враньё золотой девочки дешевит образ излечивающей от заразы создательницы. Карамель Голдман – лишь травмированный ребёнок, вот что я хочу сказать. Так обо мне говорят? – Вези домой. Колени дрожат. Руки дрожат. Опускаю голову и прижимаю ладони к лицу, вновь всхлипываю. Прощаюсь с не до конца выжатыми слезами, что роняла по упомянутому мальчишке давным-давно, и которые, как мне думалось, иссохли вместе с озёрами и морями на Земле. – Хватит, слышишь? – зовёт водитель. – Не плачь. Ну прости…Прости, я не хотел тебя обижать, а успокаивать и подавно не умею – я идиот, сама сказала. – Да пошёл ты, – поскуливаю и хлюпаю носом. Прячет взгляд. Стыдится себя или противится дешёвым слезам? – Справедливо, конфетка… – Для чего ты появился в моей жизни? – спрашиваю я. – Расскажу, но позже. Мы приехали. Спускаемся к посадочному месту улицы Голдман. – Не могу выйти, – признаюсь я. – Другие увидят слёзы. – Другие в любом случае увидят только то, что захотят. – Везде камеры. – Вот видишь. В итоге тебя сожрёт сама система, конфетка, если ей слепо верить и следовать. Перемелет сразу же, как почувствует вибрацию в иную сторону. Сегодня ты угодна государству, завтра – нет. Что будешь делать, когда наступит завтра? – Так везде и во всём. Своё место нужно доказывать, свою принадлежность – обосновывать. Без ресурсов (и неважно: ресурс – это знание, богатства, индивидуальность или что-то ещё) ты не будешь нужен даже самому себе. Я горда тем, что нужна Новому Миру – моё место здесь заслужено. И Новый Мир горд моей верности. – Никогда не слышала, что розовые очки бьются стёклами вовнутрь? – Не желаю слушать. – Боишься разочарований? – Голдман ничего не боятся, а в Новом Мире невозможно разочароваться. – Как долго твой отец нашпиговывал тебя партийными лозунгами? – Ты опять? – Ладно, возьми. Успокойся. Достаёт из бардачка блестящий пакет. – Я спокойна. – Просто возьми, без споров. Хоть когда-нибудь не спорь – особенно с человеком, который желает добра. – Ты вынуждаешь. – Ты сама это делаешь…Ну вот опять. Конфетка, хватит. Подарок в блестящем пакете. Безумие чистой виды. – С днем рождения, – вполголоса роняет Каин и вручает пакет. – Как смешно. Вся ситуация – сюр. – Разве я шучу? Или смеюсь сам? В самом деле. Восклицаю: – Зачем это, о, неприятнейший из незнакомцев, с которыми я когда-либо встречалась? – С началом семнадцатого года, Карамель Голдман. Он запомнится тебе. Распаковываю подарок – в руках оказывается деревяная коробка с узором. Шкатулка. Очень мило. Очень мило? Карамель, одумайся. Почему ты принимаешь что-либо от чудака из Острога? Почему ведёшь с ним беседу? Почему не рвёшься утаить взгляд, а нагло смотришь в чужое лицо? На шкатулке две запятые, прижатые точками к хвостам друг друга, в середине точек отверстия. Инь и Ян. Ну конечно… – Это символ добра и зла, конфетка. Перебиваю: – Мне известно. – Сколько в тебе нетерпеливости, всё юные года. – Ты сам млад, разве нет? – Вновь споришь. Я лишь хотел обратить твоё внимание, что не бывает хорошего без плохого, добра без зла, а зла без добра – без одного не явится другое, и мир такой же. Чтобы открыть шкатулку, нужно нажать сразу на два символа – Инь и Ян; тогда механизм сработает. Помни об этом. |