Онлайн книга «Карамель. Новый Мир»
|
Прощаюсь и возвращаюсь в ресторан. Как же холодно… Зал шумит, гудит – коридор к нему пустует, но отдалённые беседы гостей пружинят от чёрных стен. Бегло оглядываюсь и хочу зайти под прицел камер, но тучный силуэт накрывает и, прихватив за руку, волочит в сторону. Не издаю ни звука – дядя! – и спокойно следую: замираем у гардины. Дядя гудит: – Вся в свою мать, что за поведение? Не поняла. – Так мы с тобой договаривались, Карамель? Вспомни, кто ты! Что значит «вся в свою мать»? Не поверю, что самка богомола была бунтаркой и провокаторшей. Или таковой она и была, а потому девиантное поведение перешло по генам? Не верю! – Слышишь меня, Карамель? – восклицает дядя. – Скажи хоть слово, слышишь? Повторяю за ним: – Вспомнить, кто я. – Будь добра. Дядя кивает и отпускает, велит следовать в зал. – Но я не знаю, кто я, – кидаю в спину. Мужчина оборачивается: – Чего? – Не уверена. – В том, что ты Голдман? – В том, кто я такая. Я запуталась, дядя. – Нет, тебе кажется. Здесь душно, оттого мысли вьются друг с другом подобно мостам в Новом Мире, верно? На самом деле всё тебе известно, Голдман. Подобно мостам…Зачем он сказал про мосты? Чтобы я сосредоточилась, наверняка. – Верь только семье, Карамель. Спорю: – Но семья ни мне, ни в меня не верит. – Пускай сбросится с крыши любого дома тот, кто это сказал. – Отчего ты решил, что эта чья-то мысль, а не моя? – Я знаю свою племянницу, знаю дочь моего брата, знаю её родителей, знаю её воспитание, знаю её нутро, потому что проходил через то же самое. И это не твоя мысль, Карамель. Любое влияние извне пагубно, сохраняй тишину на сердце. – Кто такая Сара? – выпаливаю я. Дядя теряется. Пугается, волнуется, спешит собраться. Эмоции волной накатывают на него, затем теряются – впервой наблюдаю такую реакцию. Не даёт повторить вопрос, швыряет вполголоса: – Ни одна камера не должна записать это, Карамель. – Ответь, или я сбегу. – Возьми себя в руки, так нельзя говорить. – Отвечай. Иначе я развернусь и оставлю вас здесь. Дядя быстро хмурится. – Действуй умно, – говорит он, – и рационально подобно родовому имени «Голдман». Не совершай ошибок, Голдман. – Вся неделя в ошибках… – Из-за кого? – Из-за меня. – Ты никогда мне не врала. – И ты от меня ничего не скрывал. Но что-то поменялось, верно? – Я расскажу, когда смогу. – Неубедительно. Говоришь так, чтобы я не сбегала… – Я могу вас познакомить вас с Сарой. – Значит, тоже её знаешь…И отец. Задумываюсь. Пугаюсь сама. Восклицаю: – Как же познакомишь, если она бегает внутри стен психиатрического отделения Картеля? Отправишь к ней? – Успокойся, Карамель, у тебя глаза на мокром месте. – Все от меня что-то скрывают, это выматывает. – Взаимно, не замечала? Прижимаю кулак к переносице, растираю её, дабы убежать от головной боли. – Сколько таблеток полагается пить по утрам? – Ты серьёзно, девочка? – Похоже, что шучу? – Четыре. – Я принимаю пять, почему? – Не может быть. – Пять таблеток подряд, от этого у меня мозги плывут? – Нет, не от этого. – Качает головой. – А от того, что ты пытаешься расковырять старый гнойник. – Почему их пять? Тебе известно, хоть сейчас не ври. Тебе известно, что я подопытный кролик отца? Зови меня испытуемый номер-идеальный-гражданин-Нового-Мира, слышал о таком? Тебе известно, что отец за кошелёк какого-то финансиста отдал меня в будущем в его жёны? А что Ромео требовался лишь для охраны, роднящейся с опекой? – Иногда великая возможность проявить чувства – уберечь от правды. Мы всеми силами пытаемся выстраивать лучший мир вокруг тебя и для тебя, Карамель. – Почему таблеток пять? – Самка богомола отгрызёт мне голову, если я признаюсь, уж поверь. Спроси сама. Вруны. Шуты. Предатели. – Девочка моя, не плачь. Всё наладится, обещаю. Перебиваю собственные накатывающие слёзы: – За всё время, что в моей жизни начала происходить какая-то путаница и неразбериха, мы поговорили единожды, хотя ты знал: мне требуется твоя поддержка, дядя, твоя совет – как всегда. И ты пропал. Ты молчал. Не объявлялся. Даже в день рождения тебя не было… – Об этом говори тише. – Что за дела? Молчит. – Я найду, кому задать эти вопросы, чтобы получить реальные ответы. – Не вздумай. Не распространяйся о семейном. – На самом деле всем известно, какие мы сволочи, дядя. Под видом благочестия мы наполняем город пороком. Эта постановка, этот цирк, это представление – всё жалкое и тошнотворное. – Я лично перережу глотку тому, кто донёс до тебя эту мысль, девочка. – Ты сумасшедший. – И ты. И каждый здесь, уже поняла. Но будь тише – возвращайся в зал, отыгрывай роль благочестия, а вечером мы поговорим. Я расскажу тебе всё, ничего не утаю. Договорились? Даже в такой момент он пытается заключить сделку… И вдруг я вижу объявившийся в зале Патруль Безопасности. Серая форма двигается за спинами гостей: все заминаются, успокаиваются – не отпускают бесед, но ведут их осторожней, осмотрительней, тише. Сердце колотится, едва не выпрыгивает. В голову – макушку – отдаёт температурный удар. Что это значит? Патруль Безопасности озирается и заискивает по сторонам. Отец – его отдалённая спина – беседует с одним из представителей Палаты Безопасности. – Лжец, – говорю я. – Верь семье, девочка, – заключает дядя и наблюдает, как я отступаю назад. Покидаю ресторанчик и несусь к парковочным местам. Каин – как и предупреждал – сидит в машине, наблюдает за водной гладью. – Валим отсюда, чтоб тебя, – говорю я, заваливаясь на место подле водителя, хотя обычно езжу на пассажирских диванчиках. Обычно. Но вся неделя какая-то необычная. Понедельник был хорош, если бы не проклятое видение; после него всё пошло наперекосяк. – Мисс Голдман, куда сегодня? – решает позабавиться Каин, а затем видит полные слёз глаза, извиняется и напряжённо поднимает автомобиль в воздух. – Прости, не думал…прости. |