Онлайн книга «Души. Сказ 2»
|
– Ты ничего не выбрал и это тоже выбор, – сказала однажды Ману. Хозяин Монастыря посмотрел на неё спесиво, усмехнулся и послал, после чего вырвался из кресла и побрёл к кабинетным дверям. – Ты не обращал внимания? Отправляющий к чёрту чаще всего уходит сам. – Ещё одно слово, Мамочка, и отправишься из Монастыря прочь. Дверь распахнулась, явив меня, а женщина прикусила губу и уронила глаза к хозяйским ногам. – Долго же ты идёшь, – без интереса швырнул Ян и запустил в кабинет. – Необходимо подписать бумаги. – Не находишь это прихотью дурной головы? – усмехнулась я, на что мгновенно получила колкий мамочкин взгляд. Хозяин Монастыря остановился и неторопливо обернулся, присмотрелся и велел повторить. – Ну…все эти бумаги, подписи, соглашения. Никто их никогда не прочитает, не посмотрит и даже в руки не возьмет. Холодно: – Продолжай. – Половина не умеет читать, а вторая половина писать. Зачем видимость важности этих треклятых и так хорошо горящих бумаг, если правосудия нет? – Что же есть? – и Хозяин Монастыря улыбнулся. – Самосуд! И только он правит среди Вас, вышестоящих, и иных – на горизонте, городских. Для чего все эти бумаги, которые – по итогу – ничего не дают? Кто выдумал этот бред? – Что запихнул в тебя Бог Солнца вместо положенного? – воскликнул Ян. Ману подавилась со смеху, а я от стыда. – Знания? Книжку по Праву? Какого чёрта, Луна? Тебе отстроить монастырскую библиотеку? Свозить в гости к Богу Солнца, чтобы ты посмотрела на его библиотеку? Подписывай бумаги и ступай. Свободна. – Что я подпишу? – Пропуск, чёрт тебя дери, в библиотеку. Ману захохотала ещё больше, а я понурила взгляд и отступила. – Моё завещание, – продолжил Ян, – в котором все книги и ненужные бумажки перейдут к тебе, о, Луна, чтобы ты зачитывалась ими, преумаляя их бессмысленность и бестолковость. – Не шути об этом, – рыкнула Мамочка. – Но для начала выучись читать, деревенская ты грубиянка. А если честно…прошу тебя, Луна, не рассуждай: для женщин то плохо кончается. И мужчина подтолкнул меня к столу: к брошенной паре листов и грязному перу поперёк. – Расскажи что-нибудь, – прошу я. – Из меня дурной рассказчик, – отвечает Гелиос. – Вытерплю. Мужчина смеётся и откладывает альбом, в котором делал поспешные записи. Красивые вензеля украшают страницы. – О чем ты хочешь послушать? – Что ты пишешь? – Заметки по работе. – В чём заключается твоя работа? – В создании её видимости. – Находишь это забавным? Гелиос обречённо вздыхает. Припоминает, что о работе своей рассказывал. Рассказывал о клане Солнца, что под именем своим держит пустыри, пустыни, деревни и город. Рассказывал, как рассыпающиеся ветви дают электричество Полису. Рассказывал, как плиты солнечных батарей одаривают энергией резиденции иных богов и некоторые из деревень. Вот только наша деревня этим благом была обделена. Подъём случался на рассвете, а отбой на закате. Никакого света, кроме истинно солнечного. Решаю поделиться: – Старшая сестра молилась по утрам на солнце: просила не выжигать поля, просила позволить зерну расти. Однажды я сказала ей, от злости, что с радостью передам молитву какому-нибудь божку при встрече, если то случится. Мне передать? Гелиос пытается перебороть рвущуюся улыбку. – Можем отправить привет конвертом. – Было бы хорошо, только религия не выучила её письму и чтению. Привет она не поймёт. – Можем нарисовать картинку. – Совсем за дураков нас держишь? Гелиос переминается: закидывает ногу на ногу, руками отбивает о подлокотник. – Значит, молились вы солнцу как явлению, а не божеству? – уточняет мужчина. – И не напрасно, верно? – задиристо швыряю я (однако сталкиваюсь не с обидой, а ещё более приятной улыбкой). – Увы, но молились родители и сёстры. Я не молилась. – Богу досталась жена-атеистка? – Богу, которому не хотелось жену, досталось то, что он заслужил. – Ты очаровательна. – Спасибо. – Я утолил твою потребность в беседе? Могу заниматься делами дальше? – Создавать видимость работы, ты об этом? О, теперь от бесед со мной будет сложно увильнуть. Расскажи о написанном. Что в этом послании? И я указываю на альбом. Гелиос вздыхает. – Конкретно в этом, – говорит он, – обращение к старому знакомому из города с указанием направить своих людей на починку разнесённой линии электропередач. Староверы, назовём их так, частенько выпускают собственную злость (под определением освобождения ложно верующих) путём несмышлёного вандализма. Ответ тебя устраивает, дорогая жена? – Ох, – и я ударяюсь о спинку дивана, – как сложно и много. – То видимость, – улыбается Гелиос. – Каждый день что-то случается, каждый день что-то решается. Но это не тяжелая работа. Морально привыкаешь к любым новостям, эмоционально – тоже. Последний мой эмоциональных шок пришёлся на момент, когда ты зашла в резиденцию дома Солнца и решила потерять сознание. До этого я не переживал век, а, может, и больше. – Главное сказать это с серьёзным выражением лица, чтобы было труднее разгадать, что есть истина, а что лукавство. Да? – Да. Пожимаю плечами. И докучаю дальше: – А почему к своим, прости меня, годам, ты не обзавёлся женой и детьми? – И то, и то, прости меня, не питомцы, чтобы ими обзаводиться. В том я консервативен и придерживаюсь старых взглядов. Очень старых взглядов. Предельно старых. Я смеюсь и соглашаюсь: – Хорошо. Сойдёт за ответ. Но ты любил? – Твой акцент прекрасен. Однако не все слова, которые закрадываются в твою чудесную головку, Луна, следует озвучивать. Не все мысли предназначены произношению. – Я только спросила. – И у стен есть уши. Оглядываюсь. – А у тебя нет глаз? Ты затворник, Гелиос, на краю земли. Нет здесь никаких ушей, кроме наших собственных: твоих, да моих. А мои дальше порога дома не являются. – Ты забыла о слугах, – мягко уточняет мужчина. – Ты не доверяешь слугам? – Ты не вняла опыту? Припомнил садовника, вот же… – И вообще, что значит доверять? – продолжил Гелиос. – И кому можно? – Слуги обхаживают дом, сад и нас, готовят и прибирают. У них есть доступ ко всем комнатам и предметам, к одежде и продуктам…В чем ожидать подвоха? |