Онлайн книга «По любви»
Вдох-выдох. Я нор-маль-на-я. Тру лицо. Надо поспешить. На дорогу уходит в два раза больше времени, чем я обещала Юлию Борисовичу. Взбегаю вверх по ступенькам. Настороженно толкаю дверь. Все тихо. С потолков свисает мишура, со стен подмигивают гирлянды. А в углу даже стоит живая пушистая елочка. Реабилитационные центры тоже украшают к праздникам. Ничто так не способствует выздоровлению, как хорошее настроение пациентов. – Ох, Нина Васильевна! Мы вас уже заждались. – Добрый вечер. Да, Юлий Борисыч звонил. Что случилось? Маме хуже? – У нее сегодня плохой день. И у нас из-за этого тоже, – хмурит брови Леночка. Я с сожалением касаюсь ее руки. – Опять кидалась тарелками? – Хуже. Санитарочку укусила. Совсем у нее с головой беда. Все хуже и хуже. Хорошо, инсульт не на всех так действует. Стараюсь не засмеяться, потому что проблемы с головой у моей матери начались явно задолго до инсульта. Она была психически нестабильна всю жизнь. Никак иначе я не могу объяснить ее ко мне отношение. Мать была глубоко несчастной. И делала несчастными всех вокруг. Не сомневаюсь, что именно поэтому мой отец сбежал, не дождавшись родов. Удивительно, что я сама еще никуда не сбежала. Вон, даже реабилитацию ей оплачиваю, на которую уходит львиная доля моих доходов. Взвалила на себя крест и тащу. – Вы ей успокоительное вкололи? – Ага. Слава богу, спит. – А о чем Юлий Борисыч хотел со мной поговорить, не в курсе? Олечка отводит глаза и врет, что не знает. Я напрягаюсь. Понятия не имею, как быть, если мать выставят и отсюда. Одно знаю точно – с ней жить я не буду. Интуиция меня не подводит. Юлий Борисович явно вознамерился соскочить. – Вы поймите, это реабилитационный центр. А у вас – безнадежная ситуация. – Что же мне делать? – Забирайте домой. А лучше подыщите какой-нибудь хоспис. – Домой я не могу. У меня работа. А хосписы переполнены – я узнавала. Юлий Борисович, миленький, я вас очень прошу! Пусть она у вас еще немного побудет. Ну, некуда мне ее! Сделайте какую-нибудь наценку за вредность, я не знаю. Что угодно, но не домой. – У нас в столовой ремонт бы не мешало сделать… – Понятно! – быстро киваю я. – Вы же в строительной фирме работаете, если я ничего не путаю? – В строительной. Да. Еще бы он попутал. Полгода назад ровно под таким же предлогом я была вынуждена отремонтировать уличный павильон. Сижу, прикидывая, как бы мне все обтяпать. Заказов у нас на фирме – тьма. Людей не хватает. Приходится брать на субподряд. Так что есть у меня на примете пара бригад. А тут и одной хватит. Ухожу, пообещав Семенову все в лучшем виде сделать. Сажусь в остывшую машину. Меня до сих пор немного трясет. Как представлю, что буду вынуждена терпеть мать дома – так кровь стынет. Может, я и плохая дочь, но и от нее я не видела ничего хорошего. Что посеешь, то и пожнешь. Я превозмогаю себя, даже просто наведываясь к матери раз в неделю. Бесконечный какой-то день. Вернувшись домой, принимаю душ и заваливаюсь в кровать. Мне уютно и хорошо в моей квартирке. Засыпаю быстро. А просыпаюсь от того, что кто-то весьма настойчиво ломится в дверь. Испуганно подбегаю к глазку. На пороге дует пузыри из жвачки моя соседка. – Насть? Привет. Что-то случилось? – Здрасте! Ты что, забыла? Я ж тебе разбор гардероба обещала. Чего стоишь? Дай пройти. Послушно отодвигаюсь. – Я забыла совсем, да. Может, ну его? – Ты что? Не хочу остаться в долгу. Я без тебя со всеми этими налоговыми вычетами в жизни бы не разобралась. А так, считай, денежки на кармане. – Да пустяки. Дел на полчаса. – Судя по одежде, которую я на тебе видела, мы тоже быстро управимся. Сожжем ее, и все дела. Когда там Масленица? – А что? – удивляюсь я такой резкой смене темы. – Зачетный выйдет костер. Настя мнит себя стилистом. Ну не знаю. Сама она одевается так, что я не очень стала бы доверять ее вкусу. – Нормальные у меня вещи, – обижаюсь, – дорогие! – Посмотрим, – угрожает Настя. – Ставь чайник. Я не успела даже кофе выпить. Не знаешь, какого хрена я тебе на такую рань назначила? – Так, может, ну его? – опять предлагаю я. – Ходила же я как-то в своем. – В том-то и дело, что как-то. – Настя закатывает глаза и весьма бесцеремонно заваливается в мою спальню. Распахивает дверцы шкафа. Вываливает на кровать содержимое, не потрудившись снять его с вешалок. Оживляется у ящика с бельем. Надеюсь, я не покраснела. Не пристало такой взрослой тетеньке, как я, стесняться писюхи двадцати лет от роду. – А ты, Нинок, не безнадежна! – Спасибо, – закатываю глаза. – Пойду, хоть умоюсь. – И кофе сварить не забудь! Голова ни черта не соображает. А тут такая нелегкая, блин, работа. – … из болота тащить бегемота. – Что ты сказала? – Это не я. Это Чуковский, – кричу уже из ванной. – Мужик твой, что ли? Ну и фамилия. На языке крутится «Что за молодежь пошла?! Чуковского не знают!». Посмеиваясь над своими старушечьими закидонами, выдавливаю пасту на электрическую щетку. Интересно, что дальше? Стану в церковь ходить? Разведу на окне рассаду? Полощу рот, умываюсь. Из зеркала на меня смотрит зеленоглазая длинноволосая женщина. Если мне что-то в себе и нравится, то это глаза и волосы с легкой рыжинкой. И то, и другое, кстати, досталось мне не от матери. От той у меня только комплексы. Снимаю бесформенную ночную сорочку. Надеваю миленький домашний костюм. Варю кофе и возвращаюсь в спальню с двумя полными чашками. – Короче. Это годится, – тычет Настя пальцем в одну кучу. – Это – сжечь и забыть. – Забирает из моих рук чашку. Садится поверх шмотья на растопку. – Сейчас еще глянем обувь. И поедем в магаз кой-чего прикупить. Потом я тебе покажу, что и с чем можно миксовать. Сделаю фото, чтобы ты не запуталась. – Надувает пузырь, тот лопается с веселым хлопком. – Как? Сейчас в магазин?! – Нет, послезавтра, – Настя закатывает глаза так усердно, что становится даже жутковато. – До обеда я свободна. С Мишкой мама сидит. Давай, еще твои аксессуары глянем, и выдвигаемся. Как у тебя, кстати, обстоят дела с украшениями? Настя в свои двадцать успела родить. Смотрю на нее и завидую. И тому, что ей мамой довелось стать, и тому, что она в свои двадцать вот так себя уверенно чувствует. – Вот, – беру шкатулку. – Здесь все, что есть. Ты чего так на меня смотришь? – Ну-ка покрутись! – Настя странно на меня пялится и описывает несколько кругов пальцем с хищным маникюром. – Зачем это? – поджимаю губы. |