Книга Сердце из тьмы и тумана, страница 4 – Ольга Пашнина

С колотящимся сердцем я побежала наверх, на административный этаж, в кабинет директора.

Госпожа Фог возглавляла приют столько, сколько я себя помню. Она имела репутацию суровой женщины, скорой на расправу, но именно благодаря ей у нас получалось поддерживать строгую дисциплину. Я слышала о том, что происходит в других приютах, и воспринимала строгость директрисы как неизбежное зло. Хотя и мне пару раз крепко попадало.

– Коралин, – кивнула она, – садись.

Она всегда называла меня «Коралин» на штормхольдский манер. На севере именам всегда добавляли гласные, а вот в Штормхолде это считалось немодным.

– Со мной связались представители магистра Рианы Браунвинг, заместителя директора частной школы в Штормхолде. Они утверждают, что ты получила грант в их школе и завтра отправляешься учиться.

– Да, магистр Браунвинг сегодня говорила со мной. Я дала согласие у них учиться. Меня ведь все равно не приняли в другие школы. Сегодня пришел отказ из Школы Бури. Я подумала, что ничего не теряю и отказываться от гранта глупо.

Я закусила губу и затаила дыхание. Кажется, какая-то часть меня хотела, чтобы госпожа Фог принялась меня отговаривать. Хотела по двум причинам: я все же сомневалась в принятом решении, а еще… еще мне было бы приятно покидать место, где обо мне заботились. Пусть порой воспитатели были строги, пусть порой жизнь здесь казалась невыносимой, мне хотелось думать, что у них болело сердце за нас. За каждого из фригхеймских сирот.

– Как знаешь, – равнодушно отозвалась директор. – Вот, тебе нужно заполнить документы на подданство Штормхолда. Если ты хочешь там учиться, нужно отправить прошение его величеству. Вряд ли ты еще вернешься во Фригхейм.

Я послушно взяла листы, что протягивала госпожа Фог, и потянулась за пером. Отказ от подданства не вызывал никаких сожалений, только легкие угрызения совести: королева Брина оплатила мое обучение, а я добровольно присягаю на верность другому королю.

Когда с бумагами было почти покончено, я набралась смелости задать вопрос, который мучил меня все эти годы.

– Госпожа Фог, могу я кое о чем спросить? Я действительно вряд ли вернусь во Фригхейм, и мне хотелось бы знать… хоть что-нибудь о родителях. Знаю, вы не раскрываете такую информацию, но я не прошу имен или адресов, только то, живы ли они и почему меня оставили.

Директор с тяжелым вздохом отложила бумаги. Она смерила меня долгим и задумчивым взглядом; пауза затянулась так надолго, что я было подумала – не ответит.

– Ты права, Коралин. Обычно мы не даем информацию о родных. Ни одного воспитанника в приют не приводит счастливая история. За каждым из вас скрывается много трагедий. Дети оказываются в приюте по разным причинам: их бросают родители, они умирают, пропадают, теряют права на своих детей. Обычно мы знаем, какая история скрывается за появлением ребенка у нас, пусть даже в общих чертах. Но не в твоем случае, прости.

Я резко выпрямилась в кресле.

– Что это значит?

– Тебя нашли на улице. Совсем маленькой, почти новорожденной девочкой. Одна из воспитательниц когда-то служила в магическом патруле на границе. В один из рейдов после снежной бури, когда они искали пострадавших и попавших под лавины, она услышала твой плач и нашла тебя в небольшой пещере, скрытой от снега отвесной скалой. Вероятно, твоя мать пыталась спастись в ней от бури, родила тебя, а затем отправилась за помощью. Или просто ушла, думая, что ты не выживешь в любом случае. Так ты очутилась здесь. Вот и вся история, Коралин. Больше ничем не могу тебе помочь.

– Что за воспитательница? Как ее зовут?

– Вера. Ее звали Вера, она умерла спустя несколько лет после того, как принесла тебя. Она спросила, нет ли у меня работы, сказала, что устала служить в патруле и вряд ли выдержит дольше одного-двух сезонов. Север быстро изматывает. Я предложила ей должность помощницы, за несколько лет она превратилась в отличного воспитателя. Но, к сожалению, старые травмы дали о себе знать: она довольно скоро умерла, не пережив очередную зиму. Я вижу в твоих глазах вопрос, Коралин, и отвечаю: да, мне приходила в голову мысль, что Вера и есть твоя мать. Но я никогда и ни о чем ее не спрашивала. Это мое непреложное правило: я не задаю вопросов и не внушаю родителям чувство вины. Иначе в следующий раз невинное дитя действительно замерзнет насмерть лишь потому, что его матери было стыдно спасти ему жизнь. Я ответила на твой вопрос?

– Да, спасибо, госпожа Фог.

– Хорошо. – Директор внимательно посмотрела на меня поверх очков. – Знаешь, если бы ты спросила мое мнение, то я бы сказала, что лучше спокойная, пусть и небогатая, жизнь во Фригхейме, чем вечная погоня за благополучием в Штормхолде. Но ни один воспитанник, сидя в этом кресле, еще не прислушался к моим словам, поэтому я не стану тебя отговаривать. Все рвутся в Штормхолд, но он без сожалений пережевывает тех, кто слишком слаб, чтобы стать его частью.

Разве у меня был выбор? Спокойная, но бедная жизнь? У директора Фог, возможно, она была: работа, магия, дом и семья. Кажется, она слегка оторвалась от реальности, слабо представляя, что во Фригхейме ждет сироту без силы стихий. У нас даже почти нет баров и таверн, где можно работать разносчицей! Столица еще куда ни шло, но такие городки, как наш, вымирают. Даже если Штормхолд и Школа темных меня пережуют, попытаться стоит, потому что во Фригхейме я замерзну – и окружающие равнодушно скользнут по мне взглядами, чтобы встретить очередной день и уныло ждать точно такого же следующего.

Директор поднялась, давая понять, что ее рабочий день закончен, и я направилась к выходу вместе с ней.

– Полагаю, мы больше не увидимся. Сегодня дежурит Адалин, попрощайся с ней перед отъездом. Удачи, Коралин.

– Спасибо. За все спасибо, госпожа Фог.

Приют опустел. Воспитатели разошлись по домам, воспитанники – по спальням. На город давно опустилась ночь, но какое-то время он еще сопротивлялся, рассеивая непроглядную тьму уличными фонарями и светящимися окнами, но вскоре сдался на милость ночи, угаснув до рассвета.

Большой вопрос, стоит ли называть рассветом то время, когда небо на пару тонов синее черного?

Я неспешно брела к себе, прощаясь с приютом. Даже не ожидала, что будет грустно. Не скажу, что годы здесь были счастливыми. Они были… никакими?

Серые стены, серый пол, серые занавески. Серые диванчики, серые покрывала на постелях. В приюте было не плохо и не хорошо, здесь было никак. Меня не травили, не били, но и огромным количеством друзей обзавестись не удалось. Я общалась только с Дианой, а от остальных ребят держалась на расстоянии. Некоторых я даже не знала по именам…

За исключением Свана.

Воистину боги этого мира несправедливы в том, что мы с ним носим одну фамилию.

И в том, что именно его я увидела, войдя в комнату. Сван стоял возле окна, старательно изображая утомленного жизненным опытом мужчину. Он задумчиво смотрел на темную улицу и будто не сразу меня заметил. Никакого желания общаться с ним не было. Я дернулась было, но несколько его дружков тут же заперли дверь, и бежать стало некуда.