Книга Сумерки богов, страница 67 – Скотт Оден

– Нидинг, – говорит незнакомец голосом холоднее и глубже, чем ледяная пропасть. – Я Серый Странник; Бог-Ворон; Бог повешенных; повелитель щита, сородич асов. Зачем ты позвала меня?

– Помоги, – отвечает она, задыхаясь в страхе. – Помоги маме и папе! Люди… пришли люди! Люди с топорами!

– Они тоже взывали ко мне. Почему я должен выбрать тебя, а не их? Они предложили мне золото и кровь. А что предложишь ты, соплячка?

Девочка молчит. А затем:

– Спаси их. Пожалуйста! Я сделаю всё, что попросишь!

Небо подёргивается рябью и горит зелёным огнём.

– Тогда ты будешь служить мне, – незнакомец поднимает голову, чтобы взглянуть на зловещий свет небес. – Без вопросов. У меня есть для тебя задание. Когда ты его выполнишь, будешь свободна. Служи мне, и я пощажу твой народ. Или откажись, мне всё равно. Но если ты откажешься, твои сородичи умрут, как умрёшь и ты, твоё имя будет потеряно до конца света. Решай.

– Я буду служить тебе, – говорит она дрожащим голосом. – Даю слово.

Тогда незнакомец улыбается. В этой улыбке нет ни веселья, ни теплоты.

– Мне не нужно твоё слово, нидинг. Дай мне свою руку.

Его прикосновение словно лёд, но поцелуй его топора ещё холоднее.

Девочка кричит…

Из задумчивости Ульфрун вывел смех. Она подняла глаза и увидела свет костра на втором уровне. Он находился с подветренной стороны Вороньего камня, и вокруг него сидели несколько ее парней и несколько гётов. Ауда и другая Дочь Ворона, Раннвейг, пили из фляжек и играли в кости с Херродом, а Форне потчевал темноволосую Лауфею рассказами о своём доме в Тронхейме, на норвежском побережье. Похожий на медведя Бродир дремал у костра, а напротив него сидел Бьорн Хвит, попивая эль из рога и задумчиво глядя в сердце огня.

Херрод увидел Ульфрун и помахал ей.

– Подвиньтесь, подвиньтесь, – сказал он. Ауда села поближе к Херроду, и Ульфрун заняла предложенное место. – Как поживает сегодня мир, мой ярл?

Ульфрун понимала, что это далеко не первая кружка Херрода, но не стала его ругать. Она просто улыбнулась и подмигнула.

– Холодный, как сиськи ведьмы, и полон проклятых псалмопевцов, – сказала она. После этого Бьорн Хвит повернулся и передал ей рог с элем.

Она выпила половину и передала рог обратно, пробормотав благодарность, а потом вытерла губы рукавом здоровой руки.

– Что за игра и какие ставки?

Херрод взял кости. Они загремели у него в руке.

– Выигрывает тот, у кого выпало больше, два из трех, – сказал он. – Победитель выбирает.

– Или победительница, – сказала Ауда, пихнув его в рёбра.

– Может, она заберёт всех? – Ульфрун перевела взгляд с Ауды на Раннвейг. Обе женщины густо покраснели, но Ауда встретила её взгляд с волчьей хмылкой.

– Так даже лучше, – сказала она. Форне посмотрел на них, вскинув брови, но Лауфея схватила пальцами его подбородок, и он снова отвлёкся на неё. Даже Бьорн Хвит хмыкнул.

Даже среди друзей Ульфрун чувствовала свою меланхолию. Для неё их жизни были подобны огоньку свечи. Скоро они погаснут. Форне ляжет спать с суровой девушкой, а похотливый Херрод однозначно насладится обеими Дочерьми Ворона. Бродир – один из самых спокойных людей, каких она встречала, – заснёт здесь, под звёздами, и будет видеть во сне дом, давно сгоревший после войн северных династий. А что она? Часть её хотела взять Бьорна Хвита за руку и увести прочь, чтобы вымотать себя перед завтрашней сокрушительной битвой – напомнить себе, за что она борется. Но она хотела не этого. Ульфрун хотела лечь в объятиях этого громилы и безмятежно уснуть – настолько, чтобы ей не помешали даже сны.

Её сны были как занозы. Постоянные напоминания о жизни, которую она оставила позади, которую могла бы прожить, если бы не дала клятву Серому Страннику. Ей снились её мать и отец, которые больше не видели её после той ночи; её братья и сестры, которые оплакивали её как умершую. Она мечтала о муже, которого никогда не полюбит, о детях, которых никогда не родит, о внуках, которых никогда не увидит. Всё это как огромные занозы. Которые проникали под плоть, чтобы пронзить то, что осталось от её души.

«Нет», – подумала Ульфрун. Нет, она не будет спать этой ночью. Она только вздремнёт, тихо и одиноко, как кошка. Тогда она не будет мучиться воспоминаниями. А когда она проснётся, то будет готова убивать.

Её внимание привлекло какое-то движение. По ту сторону костра, поверх голов Форне и Лауфеи, Ульфрун увидела, как Человек в плаще вышел из тени, а за ним – Диса Дагрунсдоттир. Они проскользнули через заднюю калитку, которая всё ещё была приоткрыта.

– О Имир, – сказала Ульфрун. – Этой ночью никто не стоит на страже?

– Человек в плаще просил никого туда не ставить, – сказала Раннвейг. Она сидела, касаясь ногой бедра Херрода, и Ауда, словно кошка во время течки, добавила:

– К тому же, как мы уже поняли, псалмопевцы не умеют летать.

Херрод и Форне загоготали; Раннвейг уткнулась лицом в плечо Херрода, а Бьорн Хвит покачал головой с широкой ухмылкой на морщинистом лице. Бродир дёрнулся и хихикнул во сне. И даже Лауфея – суровая Лауфея – улыбнулась редкой лучезарной улыбкой.

– Но зато умеют плавать, – ответила Ульфрун. Она встала и пошла к воротам. Крутая тропа, казавшаяся лишь тенью в темноте, вилась вниз по склону утёса к тому месту, где ветхий причал врезался в усыпанную звездами грудь озера Венерн. – Зачем он просил оставить ворота? Куда они идут?

– Когда речь идёт о Человеке в плаще, сказать трудно, – подошла к ней сзади Ауда.

Ульфрун спустилась по тропинке к воде. Хотя она плохо видела в ночи, её уши уловили слабый щелчок и плеск вёсел.

– Интересно. На дальнем конце озера что-то есть?

– Да, – ответила Ауда. – Пляж и тропа, ведущая вглубь земель, где обитает Человек в плаще.

– Разве Гаутхейм – не его дом?

– Гаутхейм? – Ауда покачала головой. – Нет, сколько я живу, он обитает отдельно от нас. Жрица – сейчас Диса, а до неё старая Колгрима – выступает в качестве посредника. Наш народ может пройти путь от колыбели до могилы и так и не увидеть владыку наших земель. Мы передавали ему подношения через Колгриму, то золото, то медовуху и записывали жалобы. Он отвечал через Колгриму. Но что бы о нём ни говорили, Человек в плаще не суров, и он защищал нас от народа Пригвождённого Бога.

– До сих пор, – сказала Ульфрун.

– Да, до сих пор, – цокнула языком Ауда.

– Я хочу посмотреть на его обитель, – сказала Ульфрун. – Ты знаешь дорогу?

Но Ауда ощетинилась.

– Тяжёлые удары научили меня не вмешиваться в его дела. Но смотри. Вон там – Лейдарстьярна, Путеводная звезда, – она указала на яркую звезду в северном небе. – Держись её…