Онлайн книга «Горький вкус любви»
В пятницу во второй половине дня колледж был закрыт, то есть письма от Фьоры в этот день я получить не мог. После пятничной молитвы я привел слепого имама домой, и он пригласил меня пообедать с ним. — Сегодня у меня в гостях будет очень важный гость, — сказал он, — и я хочу, чтобы ты с ним познакомился. Пришлось мне согласиться, хотя больше всего на свете я хотел вернуться к себе в комнату, где ждали меня письма Фьоры. В доме слепого имама пахло кабсой с рисом. Через несколько минут раздался звонок в дверь. Это пришел Басиль в сопровождении человека, которого я раньше никогда не видел. Басиль энергично потряс мою руку, восклицая: — Как дела, Насер? Я недоумевал. Отчего он так счастлив? Что он задумал? Тем временем он отпустил мою руку и представил меня мужчине, стоящему рядом с ним. — Это Шейх Халиль ибн Талаль, — провозгласил Басиль. — Он — шеф религиозной полиции Джидды, да благословит его Аллах. У меня по спине потек холодный пот. Шеф полиции смотрел на меня, не мигая. Я вытянул руку, и он медленно поднял свою. Мы обменялись рукопожатием, я поцеловал его лоб в знак уважения, и добавил едва слышно: — Очень рад познакомиться. Это был бородатый мужчина со светлой кожей, высокий и стройный, хотя немного сутулился. Он был примерно того же возраста, что и слепой имам. Его тоб немного не доходил до щиколоток, на голове была гутра в красно-белую клетку. В гостиной мы уселись полукругом. Главный религиозный полицейский города сидел между имамом и Басилем, я — по левую руку от имама, почти напротив Басиля. Я не понимал, что происходит, и это меня очень тревожило. Конечно, имам был в хороших отношениях с городской религиозной полицией, и тем не менее подобный визит являл собой исключительное событие. Связан ли он как-то со мной? Каждый раз, когда я набирался смелости посмотреть на Басиля, он чувствовал это и на миг отвлекался от беседы имама и шефа полиции, чтобы одарить меня широкой самодовольной ухмылкой. Раздался хлопок в ладоши. Это была жена имама. Обед был готов. Имаму не нравилось, когда женщины говорят в обществе мужчин. Он часто рассуждал в своих проповедях о том, что для женщины — великий харам говорить в присутствии любого мужчины, кроме собственного мужа. Поэтому, когда еда была готова, жена имама вставала за закрытой дверью и хлопала в ладоши, подавая сигнал. — Насер, прошу тебя, принеси еду, — распорядился слепой имам. Перед тем как открыть дверь, ведущую из гостиной в коридор и оттуда в женскую половину дома, я тоже хлопнул в ладоши и объявил: — Я иду за едой. Послышались быстрые шаги, разбегающиеся по сторонам, так что, когда я вышел, коридор был пуст. На столе меня ждало большое блюдо с жареным мясом, уложенным поверх вареного риса с изюмом и кардамоном. Рядом стояли четыре стакана с соком манго. Вернувшись в гостиную, я поставил поднос с едой на расстеленный на полу кусок ткани, вокруг которой уселись гости и хозяин дома. — Басмала, [26] — хором произнесли мы и почти одновременно погрузили руки в блюдо с едой. Некоторое время мы молча ели. Лепили кончиками пальцев шарики из риса, смешанного с мясом, и бросали их в рот. На самом деле аппетита у меня не было. Меня мучил вопрос: не догадался ли Басиль о моих истинных целях и не собирается ли прямо в доме имама предать меня в руки полиции? Чтобы заглушить тревогу, я торопливо заглатывал пишу, не ощущая вкуса, и в конце концов подавился куском мяса. Закашлявшись, я схватился за стакан с соком и осушил его тремя большими глотками. — Это ты, Насер? — спросил имам. Я еще не мог отдышаться. — Да, — с трудом выдавил я. — Ешь медленно, — велел мне он. — Ты не знаешь разве, что хороший мусульманин не должен спешить, когда ест? Ведь сам Аллах доверил нам пользоваться этими телами, и мы должны беречь их. — Да, мой благословенный имам, — сказал я, глядя на его большой живот, который будто на глазах раздувался по мере того, как исчезали с блюда мясо и рис. — Да благословит вас Аллах за этот совет. И обед продолжился дальше в чинном молчании. Наконец глава религиозной полиции заговорил: — Мы очень благодарны вам, о имам, за то, что порекомендовали нам Басиля. Он станет частью нашей команды в Аль-Нузле. Я отложил шарик риса, который только что слепил. Больше я есть не мог. Всё время, что я знаю Басиля, он непрестанно говорил о своей мечте стать одним из ведущих имамов Саудовской Аравии. Он никогда не рассматривал религиозную полицию как ступеньку в карьерной лестнице. — На самом деле, — сказал имам, — я желал бы, чтобы он остался работать при мечети, помогая мне обращать юношей на путь истинный. Но он вызвался сам, да благословит его Аллах. Точно, подумал я. Должно быть, Басиль что-то прознал. Я хотел посмотреть на него, ухмыляется ли он по-прежнему, но мне хватило воли опустить голову и продолжать слушать. Глава религиозной полиции сказал: — Басилю будет поручена очень ответственная и благословенная задача, о имам. Аль-Нузла заражена моральным разложением. Вот буквально на прошлой неделе, о имам, мне пришлось рассматривать одно дело. Женщину и юношу застали, да простит меня Аллах за то, что я произношу такое перед моими благословенными братьями, когда они совершали тягчайшее из прегрешений. Представьте, эта женщина замужем, и когда на суде были представлены доказательства ее измены, она не покаялась, нет, а сказала: «Поскольку мой муж никогда не занимается со мной любовью, я вынуждена искать ее в другом месте». Эта замужняя женщина будет забита камнями до смерти, иншааллах. Но самое страшное в другом, о имам. Когда юноше объявили, что ему причитается только порка, поскольку он не женат, то он стал умолять, чтобы его тоже забросали камнями. Глупец. Мой коллега упрекнул его, сказав: «Если хочешь принести себя в жертву, то поезжай в Афганистан и борись с неверными, а не выбрасывай свою жизнь из-за проклятой женщины». Но мы будем пороть его до тех пор, пока он не забудет ее и пока страх перед Аллахом не поселится в его черном сердце. — Да будут они прокляты, — громко заявил Басиль. Я поднял голову. Имам начал превозносить Басиля до небес, а я мысленно вернулся в темный парк. Я мог бы рассказать прямо сейчас, что Басиль был хулиганом, я мог бы прямо здесь потребовать от него объяснений о том, что произошло между нами в парке. Но теперь он стал религиозным полицейским, облеченным властью насаждать на улицах города нравственность, а значит, подобное обвинение против него не сработает. Я рискнул взглянуть в его сторону. Он улыбался до ушей, поправляя гутру. |