Онлайн книга «Начало»
|
— Тут уж ты сам разбирайся, не маленький. И не забудь в воскресенье на исповедь сходить. Я оторопел: — Какую исповедь? — О прелюбодеянии конечно. — А… зачем? «Мамочка» вздохнула, глядя на нерадивое чадо: — Александр, ты очень редко исповедуешься, будто за тобой грехов нет. Ну да пока о них не знают, и бог-то с ними, но в данном случае, я думаю, о вашем свидании с Татьяной Фёдоровной уже многие прослышали, да и сама она, очевидно, грех замаливала. Потому и тебе не стоит утаивать обстоятельства встречи пред церковью. В глазах общества это слишком неприглядное занятие. Повинись, дело молодое, с кем не бывало. Во, ёксель-моксель, других забот у нас нет! Опять тащиться на «беседу» к этому въедливому попу. После убийства мною мордокрыса с компанией он, помнится, чуть душу из меня не вытряс, выясняя, «почто и во имя чего» я так скверно с нехорошими дядями поступил. Вот о чём ему рассказывать? О сексе «унылом, монотонном»? Ха, отличная мысль. Пожалуюсь-ка я на загубленный в моей душе юный романтизьм, вдруг он посоветует кандидатуру для интима. Симпатичную и с богатым опытом. «Как жить дальше, отче, когда даже приватное общение не согревает сердце?» Не посоветовал. Эх, пастырь душ заблудших. Лучше б ты мне вместо получасовой лекции о нравственности парочку адресочков указал, где будут биться в унисон сердца и тело телом сможет насладиться. Из церкви я вывалился морально вымотанный и с огромным желанием выпить. Автоматически бросил несколько медяков, проходя вдоль шеренги просящих милостыню, и наткнулся взглядом на стоящего в конце солдата-инвалида, у него одна нога ниже колена была деревянная. Вылитый Джон Сильвер! [95] Вспомнились слова исповедника о добрых делах в отношении сирых и убогих. — Где ногу потерял, солдат? — На югах… вашбродь. — Солдат слегка замялся с ответом и на всякий случай решил признать во мне благородие. — И где ж на югах? — Дык под Самаркандом, вашбродь. — Повоевал, стало быть? — Семь годков пески басурманские топтал, вашбродь. — Здесь оказался какими судьбами? — После ранения проездом в Енисейск следую, на побывку значитца. — А на паперти почему стоишь? — Дык пешком-то мне тяжко, а за место на барже денег треба. Соберу и двинусь. — Ясно. Зовут как? — Ерофеев. — Ел давно, солдат Ерофеев? — Вчарась угощали. Так-так, угощали — это, скорее всего, водки налили. Ну, может, ещё и закусить маленько дали. Эх, житуха солдатская! А вид у него, несмотря на деревянную ногу, довольно бравый: мундир чист, волосы причёсаны. — Держи четвертак, и пойдём в трактир, накормлю. Как поешь, расскажешь о войне с азиатами. — Благодарствуйте, вашбродь, эт мы завсегда готовы! — обрадовался инвалид. Ни в одном из местных предприятий общепита я до сих пор не бывал. Значит, настало время познакомиться. Три комнаты, ничего примечательного, я таких питейных заведений в кинофильмах много повидал. Навстречу половой [96] кинулся, с лёгким сомнением меня осмотрел, но всё же признал мой возраст и вид достаточными для культурного обслуживания. Вежливо поклонился и подобострастно спросил: — Чего барин желает-с? И тут же буркнул мне за спину: — Я тебе говорил больше не приходить? Пошёл вон! Ого, солдат успел уже и с обслугой трактира поцапаться! — Он со мной. Организуй-ка нам, братец, столик отдельный. И подальше от этих, — махнул я рукой в сторону двух подвыпивших крестьян, сидевших за ближайшим столом. — Сей момент-с! Пожалуйте вот сюда. Ага, я гляжу, вторая комната здесь почище, а в последней даже стулья вместо лавок стоят, и скатерти на столах имеются… Чистые. Красота! — Давай щи, кашу, мясную нарезку, огурчики солёные и шкалик вина хлебного. Есть хорошее? — Есть, как не быть-с! — Смотри, а то знаю я вас. — Не извольте-с беспокоиться, барин. — Не дай бог гадость какую-нибудь подашь! Пеняй на себя. Присев, пригляделся повнимательнее к посетителям. Через столик сидит здоровый, бородатый купчина и лопает за двоих, по соседству ещё двое расположились и тоже усиленно налегают на принесённую снедь. Один периодически покашливает и запивает кашель водкой. От этой картины мне почему-то вспомнилась реклама лекарства из такой далёкой прежней жизни: «Всей семье даём совет… пить… при кашле». — Александр?! Ух ты, глазам своим не верю! В зал вошли вояки, с которыми я в прошлом году на переправе под Канском познакомился. Зачастили в Сибирь ребята. Интересно, опять на Дальний Восток или, может, в Китай нынче скачут? Мне Михаил Лукич проговорился по секрету об их предыдущей поездке. Нашёл секрет. Да казаки, побывавшие в походе, уже давно всем о своих приключениях разболтали. Встал, поприветствовал: — Граф! Поручик! Какими судьбами? — Проездом. Да кто бы сомневался! — А мы гадаем, вы это иль не вы. Выросли, возмужали. — О-о, мне ещё расти и расти. Прошу, господа, присаживайтесь к нам. Не побрезгуйте. Граф окинул взглядом вскочившего и замершего по стойке смирно солдата. — Надеюсь, мы не помешали? — Нет, господа. Я собирался послушать о боевых действиях на южных границах империи. — Если вы не против общей компании, то мы бы с удовольствием к вам присоединились. Рассказы очевидцев весьма познавательны. О, с простым солдатом не погнушались за одним столом отобедать. Верно я понял при первой встрече — нормальные ребята. — Вам, господа, всегда рад. Пока накрывали на стол, мы с вояками успели обсудить события прошедшего года, а как только принесли спиртное и половой разлил его по рюмкам, я провозгласил тост: — Во славу русского оружия! Недурственно посидели. Массу любопытного я узнал о войне в Средней Азии. Меня даже армейской службой попытались соблазнить, да не поддался я. Солдат Ерофеев, оказалось, хоть и участвовал в боях, но в основном-то за лошадьми ухаживал. Недолго думая, предложил ему конюхом ко мне пойти: дворник Семёныч с конюшней еле справляется, у него забот и без неё в избытке. Захмелевший инвалид, вскочив, изъявил желание немедля приступить к своим обязанностям, еле его обратно за стол усадили. Завтра посмотрим, какой нам работник достался. |