Книга Бояръ-Аниме. Одаренный: кадет, страница 21 – Тим Волков

Дантес сверкнул глазами.

«Браун, — покрываясь холодным потом, подумал я. — Иосиф рассказывал про этих Браунов, и ничего хорошего в том рассказе я не припомню. Преступники, одним словом. И связь с Пистоном подтвердилась».

— Говорят, вы хорошо играете в «волоха»? — продолжил Браун.

— Говорить могут что угодно, — ответил я.

Браун перевел недоуменный взгляд на Пистона. Тот заметно занервничал, воскликнул:

— Играет-играет! Меня обул!

Браун рассмеялся. Остальные собравшиеся тоже нехотя хохотнули.

— Пистона обул! — повторил Браун, утирая слезу. — Это показатель! Пистон у нас отличный игрок, и читает хорошо. Неужели он не смог вас прочитать?

Этот вопрос больше был адресован самому Пистону, но тот виновато опустил голову и молчал.

— Наверное, был не его день, — ответил я, продолжая высматривать момент, под который можно рвануть прочь из этого гиблого места.

— Главное, что сегодня ваш день был, — произнес Браун, сверкнув глазами. — Садись.

Мне в спину ткнулось сразу два ствола.

— Зачем? — произнес я, лихорадочно выискивая пути к отступлению.

— Сыграем, — холодно ответил Браун. И кивнул стоящему за его спиной худому человеку: — Раздавай.

— Отказаться, как я понимаю, возможности у меня нет? — спросил я, чувствуя, что пистолеты впиваются в спину сильней, подталкивая меня к стулу.

— Отказаться ты можешь, — ответил Браун. — Только я не люблю, когда мне отказывают.

Он поднял взгляд на меня, и я понял, что если сейчас не возьму карты в руки, то больше уже ничего не смогу взять — мертвецы, как известно, не шевелятся.

Я сел.

— Что-нибудь выпьете? — вновь перешел на приторно-любезный тон Браун.

Я покачал головой. Нельзя сейчас чтобы в голове был туман.

Худой крупье принялся тасовать карты, делал это он весьма умело, выкручивая веера и бабочек, сухо хрустя ими и щелкая. Я же рассматривал соперников, изучал их. Невольно взгляд приковал Дантес. Я все никак не мог понять, как он смог сюда попасть. Неужели следователь Руднев его отпустил? Или адвокаты отлично сыграли, сумев каким-то чудом вытащить его из тюрьмы? Места чуду в жизни, конечно, должно быть, но не в данном случае.

— Какие ставки? — спросил я, понимая, что если не уточню этот вопрос, то могу по крупному залететь.

Не объявленной ставкой, в случае моего поражения, может стать все, что у годно — от пары копеек, до собственной жизни.

Браун криво улыбнулся. Сказал:

— А сам решай. Первый кон твой.

— На монету, — ответил я.

Все присутствовавшие захохотали, громко и противно.

— На монету! — прохрюкал Никита Гаркушев, потрясывая вторым подбородком, похожим на коровье вымя.

— Давно тут таких ставок не было! — улыбнулся Браун. — Понимаешь, такие мелкие ставки мы обычно не играем. Это вон, Пистон, на такие ставки входит в игру. А мы — люди серьезные, и ставки у нас тоже серьезные. Но коль первый кон я отдал тебе, то ладно, пусть будет монета.

Игроки с подчеркнутым презрением и даже брезгливостью достали из карманов по монете и кинули их на стол.

Я тоже достал, сделал ставку.

Играть с этими уродами у меня не было никакого желания, но упершиеся в спину стволы выбора не оставляли.

— Уберите своих псов, — сказал я, кивая на стоящих за моей спиной. — Чтобы карты не палили.

Браун прищурился, спросил:

— А ты не убежишь?

— А это возможно?

Браун улыбнулся, откинулся на стуле.

— Конечно же нет.

И махнул охранникам:

— Отойдите. Но только не далеко. Мало ли?

Взяли карты. Я проверил их на крапеж — вроде ничего, никаких меток и засечек. Однако расслабляться не стоит. Да и не важно, как окончится этот раунд, главное сейчас максимально считать всех, понять, кто как ведет себя и при какой карте. Это очень важно.

Но едва я попытался хоть что-то разглядеть на лицах соперников, как тут же потерпел фиаско. Это были не лица, а маски, застывшие и ничего не выражавшие. Играть я сел, хоть и не по собственной воле, с матерыми волками.

Но ничего, это только начало! — приободрил себя я.

Выпавшие мне карты оказались не самыми высокими — две десятки, один валет, восьмерка и король. Но игра только началась.

— Обмен? — спросил крупье, и все подтвердили.

Я скинул две карты — восьмерку и вольта. Боров — три, Ворон и Индюк — по одной.

Браун ничего скидывать не стал.

Вновь взяли карты.

Десятка и дама. Уже неплохо. Теперь можно прощупать остальных игроков.

— Скидываем, — произнес Браун.

И кинул пиковую «девятку». Ворон — Артур Бернадский, — поддержал его, тоже скинув «девятку».

Я глянул на Борова. Верхняя его губа чуть приподнялась, обнажая желтые зубы. Это была эмоция, только нужно было понять какая именно. Но и не отметать того, что это могло оказаться и уловкой.

У остальных игроков я тоже увидел мелкие знаки, которые запомнил.

И только Браун был как мраморная статуя. Это меня напрягало. Профессионал. С ним нужно быть очень осторожным. А в идеале вообще не играть.

Боров скинул валета. Так, надо это запомнить.

Подошла моя очередь, и я отправил в кон даму.

— Ведьма! — презрительно фыркнул Индюк, глядя на мою карту.

И скинул короля.

Тоже не простой орешек — подумал я. Индир Бахор — кажется такое настоящее имя у Индюка, — был плохо читаем. И, кажется, имел какой-то защитный амулет, потому что едва я приглядывался к нему, как глаза начинало щипать, будто смотрел я на лук.

Дантес послюнявил палец, скинул трефовую «десятку». И зыркнул на меня, поймав мой взгляд. Все читалось в его глазах, но это касалось совсем другого — Дантесу было безразличная эта игра, он просто хотел убить меня, за все.

Прошел кон. Крупье деловито кашлянул.

— Карту, — буркнул Эрнст Браун, скидывая одну.

Крупье заменил карту.

Другие тоже сбросили еще по карте. Я не стал.

Вновь прошли на круг, на этот раз разыграв «трефовую» мелочь. Взяли по две карты. Скинули, прошли другой круг.

Соперники мои курили, потягивали выпивку, и эмоций у каждого было минимум. Вот уж действительно битва с боссами, на максимальном уровне сложности.

— Две ведьмы! — торжество произнес Индир Бахор после очередной раздачи. — Скидываем карты!

— Ну зачем тебе это? — проворчал Боров. — Мог бы и придержать.