Онлайн книга «Крылья»
|
– Давай, я тебе водички согрею, и ты еще две таблетки Тимошиного лекарства съешь. Сахар – вкусно, конечно, и для головы хорошо и для желудка, но все равно это не еда. – Мы, Самсончик, мы… – Остановила меня, Вера. – Что, мы? Верунь? – Мы, Самсончик. Была я. Был ты. А теперь – мы, понял? – Мы, лекарство съедим, и воды попьем с сахаром, понял? – И поедим, мы и на Крышу пойдем, мы. – Я пожал плечами. Нахмурился. – Неловко как то, а вроде и правильно. Теперь не я и не она. Теперь – мы. Я быстро согрел воды. Высыпал остатки сахару и пили ее теперь мы, вдвоем. Один глоток я пью, другой – она пьет. И хорошо обоим. И мне хорошо и ей хорошо и нам хорошо. Вера начала клевать носом. Взяла меня под руку и привалилась к плечу. – Набоялись мы с тобой, Самсон. Наговорились. Теперь как старики старые – только не седые, да зубы целые. – Я вздохнул. – Много всего передумалось – Это правда. – Давай спать. Завтра будем на Крышу собираться. Ничего не забыть надо и чтобы голова работала и, чтобы ноги ходили. Далеко идти. Вера собрала с пола тряпье. Одежду. Вытряхнула из них пыль. Расстелила аккуратно на нарах. Мою куртку скатала в тугой валик и положила в изголовье. Я с завистью посмотрел на ее постель, и стал устраиваться на своем жестком, лежаке. Запахнулся рубашкой потуже. Засунул руки в подмышки и свернулся калачиком. Была мысль еще одну шашку в реактор бросить, но потом передумал. Будет жарко – не выспимся. – Светляков пригаси. – Прошептала Вера. Я, не поворачиваясь, положил фонарик со светляками себе за пазуху. Теплее им там будет. Тоже твари живые – тепла им надо. – Самсон. – Снова позвала Вера. Я развернулся к ней лицом. – А ты ведь совсем все неправильно делаешь? – Я сел на своем лежаке. – Как это совсем все неправильно? – Вера вздохнула, словно был я дите неразумное. – Решили же, что вместе. Значит все вместе. – Она отбросила в сторону легкое покрывало. – Иди, давай сюда. И слов мне не сказал ласковых. Светлякам, наверное, сказал, а мне – нет. Я не успел додумать, до чего сладко в груди сделалось, от того, что позвала. Да так легко. Да так просто. Отложил светляков в сторону. Лег рядом с Верой, обнял, прижался, и стал целовать ее в губы неумело. # # # Ландгрувер хохотал как сумасшедший, прыгая на одной ножке вокруг круглого пузыря со Светляками. Тонкий высокий в начинающих отрастать складках, гибкий и неуклюжий одновременно, почти голый, в одной набедренной повязке, он ломался в поясе, закидывал руки за голову, прыгал и дрыгался, кувыркался через голову и рубил пальцами воздух вокруг себя. – Вот здесь ровнее… – Услышал он из угла в густой тени ровный низкий голос. – Стал двигаться ровнее. Движения перестали быть ломанными и скорыми. – Ты смотрел? – Задал вопрос из угла все тот же голос. Ландгрувер ничего не ответил. Он запрокинув голову дышал, высоко поднимая грудь и втягивая живот так, что выступали позвонки, потом опускал голову и вдавливал грудь, выпячивал живот, снова поворачивался и кланялся невидимому то ли партнеру, то ли противнику –Ты не ответил… – Да… – С шипением выпустил из легких воздух Ландгрувер и сложил ладони перед собой в знаке Поклонения. – Что ты видел? – Проговорил голос. Ландгрувер закрыл глаза и застыл, словно каменная статуя. Мышцы на его теле вздулись в напряжении, проявив недюжинную силу. – Да, Ландгрувер, ты готов к испытанию и, наверное, скоро получишь оранжевую тогу. Но я спросил о том, что ты дела сегодня ночью. – Я знаю, что ты не спал. Ты смотрел. – Я не против… Уже не против того, что не только слушаешь сам, но и смотришь. – Однако, я обязан спросить тебя о том, что ты видел. – Ландгрувер выпустил из легких воздух и стал расслабляться. Медленно мускул за мускулом, словно к каждому у него был рычажок и выключатель. Когда его голова поникла, а тело стало вновь казаться нескладным, он открыл глаза, и посмотрел в угол, из которого раздавался голос. – Я смотрел… Я видел… И с каждым разом мне становится делать это легче. Я нахожу их уже совсем быстро, отец. – Это хорошо… – Уиллисис поднялся с низкого стульчика в углу и вышел ближе к свету. Он был в простой домашней одежде. Широких черных штанах. В куртке на веревочных петлях с белой подкладкой. В легких, почти невесомых сандалиях на упругой подошве из трех слоев специально обработанной кожи. Храмовник вдруг сделал длинный выпад, целясь острыми пальцами Ландгруверу в глаза. Ландгрувер упал на одно колено и повел по кругу ногу, стараясь лишить Уиллисиса равновесия. Уиллисис, успев улыбнуться, легко перепрыгнул ногу, и движением, скорым настолько, что его почти не было видно, коснулся горла своего сына. – Хорошо… – Негромко проговорил он. Ландгрувер взвился в воздух, мгновенно собравшись в тугой мускулистый комок, раскинул руки, и выпрямил одну ногу, целясь своему учителю в лицо. Уиллисис сделал шаг в сторону и когда Ландгрувер, промахнувшись, пролетал мимо, коснулся его локтевого сустава. Рука младшего храмовника повисла плетью. – Мало верить, сын… – Качнулся Уиллисис, упруго, словно богомол. – Нужно, знать… – Знание – еще не истина. – Сквозь зубы прошипел Ландгрувер и продолжал поединок. – Ты прав… – Потек, заструился, словно вода Уиллисис в своих движениях. Ему хватало дыхания на то, чтобы говорить с сыном. – Но, и, правда, еще не истина. – Ландгрувер оперся об пол здоровой рукой и замелькал перед лицом учителя ногами. Они двигались столь быстро, что Уиллисис начал отступать. На его лице появилось смешанное выражение напряжения, радости и гордости за своего противника по поединку – Ты, все так же, готов поручиться перед Династами за Самсона? – Нет… – Вытолкнул из груди Ландгрувер. – Мне уже не нужно этого делать. Он начал уставать. Молодая кровь гнала его в бой. Заставляла отдаваться в каждый удар всеми своими силами, но Уиллисис лишь улыбался, едва шевелил руками, и ходил по площадке для спарринга, словно ленясь, медленно, скупо, экономя каждое движение. Тренироваться рукопашному бою в течение трех сотен лет могли себе позволить немногие. Уиллисис мог. Он родился триста пятьдесят лет назад в Городе Серебряного Храма, когда и Храм, и Город, и его Королева были еще совсем молодыми. Город боялся Неба. Страшного серого неба, целиком затянутого тяжкими тучами, проливающими на землю отравленные дожди. |