Книга Одержимость романами, страница 40 – Кейтлин Бараш

В бешенстве проверяю свой телефон.

Сообщение от Даниэль – «Какие наши планы на 23-е?» – и еще одно от Луны с вопросом, могу ли я завтра выйти в двойную смену. От Калеба ни слова.

Я напугана, взволнована, мне почти смешно. Я выстраивала эту историю по кусочкам в течение нескольких недель. Дразня, играя. Я создала иную версию Розмари – или, может быть, она создала другую версию меня? И вот я здесь, полностью втянута в историю, которую сама же и наколдовала, и чувствую себя как никогда живой. Книга и моя жизнь, книга моей жизни и жизнь моей книги, грубая, колючая и неуправляемая.

А потом все заканчивается.

Телефон Розмари летит обратно в сумку на полу. Она поворачивается ко мне лицом.

– Итак, расскажи мне про свои дела. Как в книжном? Как твой парень?

Самолет Калеба прокладывает путь через Атлантику. Что изменится, когда он приземлится на другой стороне?

Я пытаюсь расслабить лицо, разжать челюсть.

– Он в порядке. Мы ненадолго разлучились. Лаклан решил провести Рождество в Австралии.

– Там ведь сейчас лето? Боже, как я скучаю по теплой погоде. Есть причина, по которой ты не едешь с ним?

Пальцами правой руки провожу по липкой столешнице. Надавить. Задержать.

– На самом деле да. У нас трудный период.

– Ох, Наоми. Мне так жаль это слышать.

Вероятно, из вежливости она не выпытывает подробности. Но я все равно их придумываю. Мне необходимо использовать некоторые элементы разрыва ее собственных отношений. Повторение слов Калеба и самой Розмари напомнит ей, почему они расстались, и пресечет в зародыше любую возрождающуюся близость между ними, защищая нас троих. Статус-кво будет сохранен. Я контролирую развитие сюжета, пока не смогу написать идеальный финал, которого мы все заслуживаем. (В моем разуме вспыхивает абсурдная картинка: мы с Калебом у алтаря и сияющая Розмари в роли подружки невесты.)

– В последнее время он очень скучает по дому, и я не могу не обижаться на него за то, что он так несчастен. А он, в свою очередь, обижается на то, что я не понимаю, через что он проходит. Жестокий круговорот. – («Ее бесило то, что я не был счастлив», – сказал Калеб.) – Мне нужно, чтобы он встряхнулся и боролся за нас.

Я перекидываю эту последнюю фразу – встряхнулся и боролся за нас, – как мяч, потому что это перефразированные слова Розмари. Она делает нервный жест (хватается за мочку уха), но я не могу определить точный источник ее дискомфорта.

– Мы не ответственны за исцеление наших партнеров, – наконец заключает она. – Иногда лучшее, что можно сделать для другого, – это уйти прочь. Но я не говорю, что ты должна так поступить! Я почти ничего не знаю о ваших отношения, просто говорю из личного опыта. Уход любимого человека иногда может подтолкнуть к переменам.

Розмари считает, что Калеб изменился. Это очевидно. Я убираю руку со столешницы – надавить, удержать – и возвращаю ее на колени.

Звонко смеюсь и меняю тему.

– Ладно, хватит о моих проблемах с парнем. Я знаю, у тебя какая-то особая драма с бывшим, но ты ходишь сейчас на свидания?

– Я бы не назвала это особой драмой. – Она инстинктивно сужает глаза. – Но нет, не хожу. На свидания нужно столько энергии. У меня, честно говоря, нет ни времени, ни желания.

Это ложь или не вся правда. Если у Розмари находится время на меня, то найдется и на свидания – а она, видимо, вместо этого копит его на случай, если вернется Калеб.

– Мне пора, – чересчур громко заявляю я, делаю широкий взмах рукой, подавая знак бармену, и в тот же миг опрокидываю свой пустой бокал. В крошечном баре он разлетается на осколки, будто бомба. Вскрикнув, Розмари спрыгивает со стула, когда несколько сверкающих осколков вонзаются в ее колени.

– Черт, черт, прости, пожалуйста, – нажимаю на все, что блестит, пока на кончиках пальцев не выступает кровь, – давай я…

– Я в порядке, все в порядке. – Она отряхивает вельветовую юбку, и осколки разлетаются прочь. Появляется усталый бармен с веником и совком. – Но, пожалуйста, будь аккуратнее.

– Буду, – обещаю я. – Кажется, я пьянее, чем думала.

– У тебя кровь течет, – мягко замечает она. На ее юбке пятна, не уверена, что она их заметила. Кладу пальцы в рот и отсасываю кровь.

Розмари отступает назад, слегка кривя нос, и, когда бармен кладет счет на стойку, она платит за все.

– Ты не должна… – икая, начинаю я, но она отмахивается от меня, выводя свое имя идеальными петлями и линиями.

– Главное, доберись домой без приключений и не забывай пить воду.

Снисхождение или забота? Не могу понять.

Я сажусь на бруклинский поезд, идущий в противоположном от дома направлении. Мне нужно больше времени. Все тело гудит. На станции «Деланси» отправляю сообщение Калебу. Я хочу, чтобы мое имя было единственным, что он увидит, когда приземлится. «Уже соскучилась», – печатаю в 10:37.

На станции «Восточный Бродвей» я пролистываю наши сообщения за вчера, позавчера, предыдущую неделю. Было только несколько вечеров, когда он пропадал. Когда ему требовалось несколько часов на ответ.

Возможно, это ошибка – вдруг у Розмари есть два знакомых по имени Калеб. Маловероятно, но насколько ироничным, насколько совершенно безумным было бы такое совпадение? Еще один сюжетный поворот для книги.

«Жду не дождусь нашей встречи в Уэльсе!» – печатаю в 10:45, сойдя на станции «Йорк-стрит».

Пока я жду на платформе манхэттенский поезд, идущий в обратном направлении, достаю из сумки блокнот, но ручки у меня с собой нет, так что я набираю текст в приложении «Заметки» на айфоне: «Я напугана, взволнована, мне почти смешно. Я строила эту историю по кусочкам в течение нескольких недель. Дразня, играя. Я создала иную версию Розмари – или, может быть, она создала другую версию меня?»

Тринадцать минут до прибытия поезда. Открываю «Бэнкроллд», нахожу там Розмари, жму на «оплатить» и ввожу трехзначную сумму, которую я ей должна. Затем захожу в ее публичный профиль. Меня бесконечно восхищает, когда люди старательно охраняют свои селфи или снимки заката в закрытом аккаунте «Инстаграма» и при этом позволяют армии незнакомцев проникать в свои финансовые операции.

В поисках зацепок я отмотала назад, на июль. Именно тогда мы с Калебом, после двух месяцев знакомства, вступили в серьезные отношения; именно тогда я понятия не имела о существовании Розмари, пока она не появилась в моей жизни с морозом. Тогда же, судя по всему, Калеб заплатил Розмари за что-то, что включало в себя эмодзи суши.

Я и не знала, что у него есть счет. Мы никогда не возвращали деньги друг другу – либо делим счет на месте, либо чередуем. Это никогда не вызывало проблем.

Это моя единственная ощутимая улика, но я еще не знаю, что она означает. Когда Калеб рассказал мне о письме Розмари в октябре, он клялся, что они не общались почти год, – но зачем, если он честен не до конца, вообще упоминать о ней?