Книга За пеленой лжи, страница 15 – Евгения Горская

– Спасибо тебе.

– Не за что. Ты куда сейчас?

– На работу, – вздохнула Маша. – У меня начальница хорошая, разрешила пока на работу не ходить, но я пойду.

– Ну и правильно. Иди на работу, отвлечешься.

Идти на работу не хотелось, но Маша пошла. Она удивилась, увидев, как дети ей обрадовались.

* * *

Нина пыталась сосредоточиться на работе, но полностью сосредоточиться не удавалось. Юля даже после смерти вызывала боль и ненависть.

Геннадия Нина почему-то не ненавидела.

Наверное, потому что она знала то, чего не знал больше никто. Не только он перед ней виноват. Она перед ним тоже.

Она тогда очень уставала. Она приходила домой и слышала только упреки. Она работала насколько хватало сил и постоянно оправдывалась. Работала и оправдывалась.

В тот вечер она вернулась домой совершенно измученная. И кажется, тогда ей пришла в голову страшная и жестокая мысль – поскорее бы все это кончилось.

Из комнаты слышался воркующий Юлин смех.

Нина заглянула в комнату. Сиделка сидела на стуле рядом с Гениной постелью и держала его за руку.

– Как ты? – спросила мужа Нина.

– Ничего, – равнодушно процедил он.

Нина дернула головой, показав, чтобы сиделка вышла. Юля помедлила, но послушно поднялась.

– Можешь идти домой, – сухо разрешила Нина.

Сиделка послушно переоделась в ванной. Нина загораживала дверь в комнату, не давая ей попрощаться с Геной.

Заперев за Юлей дверь, Нина прошла на кухню, заглянула в холодильник. Готовила Юля плохо, но мужа стряпня сиделки устраивала, а Нине давно было все равно, чем питаться. В кастрюльке был суп с крупно нарезанными овощами. По мнению Нины, суп имел откровенно не товарный вид, она брезгливо закрыла крышку кастрюли. Еще были какие-то каши, на которые тоже не хотелось смотреть. Нина отрезала кусок колбасы и съела его, стоя у окна.

Потом, натянув на лицо улыбку, пошла к мужу. Гена читал что-то в планшете.

– Как ты? – ласково спросила Нина, беря его за руку.

– Я же сказал, что нормально, – Гена недовольно выдернул руку.

– Хочешь, сходим погулять? – спросила Нина. – Врач говорил, тебе надо двигаться, даже если тяжело.

– Я ходил с Юлей.

И еще одна страшная и жестокая мысль пришла тогда Нине в голову. В тот вечер ей приходили в голову только честные мысли.

Это был не тот человек, за которого она выходила замуж. Это был совсем другой человек, и его она не любила.

– Гена, я тебя раздражаю? – спросила Нина.

Этого не надо было спрашивать. С больными надо разговаривать терпеливо и ласково и не задавать провокационных вопросов.

– Это я тебя раздражаю, – усмехнулся он.

– Как ты можешь? – опешила Нина. – Гена, как ты можешь!.. Я… Ты же видишь, я все делаю!..

– Ты ушла в работу, чтобы поменьше быть со мной.

– Я ушла в работу, чтобы у нас были деньги!

Он дернулся и на секунду прикрыл глаза.

Зря она это сказала.

– Геночка, не надо ссориться, – попросила Нина. – Я знаю, как тебе тяжело. Но ты хоть иногда будь со мной поласковее. Мне это очень нужно.

Он молчал, и тогда она спросила:

– Гена, я вообще-то тебе нужна?

Он опять промолчал, и это было ответом.

Я накликала беду, с тоской поняла Нина. Она накликала беду, когда помечтала, чтобы все скорее закончилось.

– Я тебе нужна? Гена!

– Мы оба друг от друга немного устали.

– Гена, не уходи от ответа! Тебе нужна Юля? Я слышала, как вы с ней смеялись!

Он промолчал. Это был ответ.

Нина молча вышла в прихожую и начала одеваться. Она одевалась медленно, надеялась, что муж ее позовет.

Но он не позвал.

На улице с ней началось что-то похожее на истерику. Подбородок дрожал, а губы дергались. И она не понимала, плакать ей хочется или смеяться.

А потом позвонил Виктор.

Нина отъехала от компьютера, достала телефон и набрала маму.

– Мам, ты на работе? – спросила Нина.

– На работе, но разговаривать могу. Как дела?

– Дела удивительные, – усмехнулась Нина. – Убили Юлю.

* * *

Когда всех детей разобрали, уже совсем стемнело. В свете фонарей асфальт казался мокрым, хотя дождя не было. Ветра тоже, вечер выдался тихим и теплым, но Маша зябко кутала пальцы в рукава куртки.

Человека за воротами сада она заметила, только когда он к ней шагнул.

– Добрый вечер, – вежливо и весело сказал участковый Анатолий.

– Добрый вечер, – буркнула Маша.

– Ты торопишься? – спросил он.

– Тороплюсь, – кивнула она и быстро пошла к дому. – Мама целый день одна.

Она злилась, потому что ей нравилось идти с ним по вечерней улице. Нравилось, когда он весело на нее косился.

Она для него только потерпевшая, а ей хотелось… Черт знает, чего ей хотелось.

– Мы выяснили, завещание было, – вздохнул Анатолий.

– Кто это «мы»? – уточнила Маша.

– Я же тебе говорил, – удивился он. – Люди работают по этому делу.

Впереди светофор мигал зеленым. Маша пошла медленней – перейти улицу они уже не успевали, а в следующий раз светофор зажжется не скоро. Сестра называла этот светофор долгоиграющим.

– Завещание подписал главврач больницы, в которой лежал твой зять. Такое практикуется. Если человек не может вызвать нотариуса, главврач имеет право заверить завещание. Я сам с врачом разговаривал. Хороший дядька, и память у него крепкая. Геннадий ваш ему объяснял, что хочет завещать гражданской жене деньги на вкладах, а сам даже в названии банка сомневался. Врач ему и посоветовал написать про все свое имущество, раз, кроме вкладов, имущества никакого нет. Так что не врала Нина.

– Такие, как она, не врут, – пожала Маша плечами.

Такие, как Нина, не врут, они кичатся своей честностью.

– Какие такие?

Удивлялся Анатолий забавно, широко открывая глаза. Как ребенок.

– Такие… – буркнула Маша и отчего-то засмеялась. – Такие, у которых все есть.

– Не понял.

Светофор зажегся зеленым, Анатолий тронул Машу за руку – пойдем.

– Все ты понял, – вздохнула Маша.