Онлайн книга «Жена врага. Ты станешь моей»
|
— Он — мой смысл жить, — бросаю Сафонову когда он останавливается возле машины, не надеясь на ответную реакцию. Но мой спутник вдруг поджимает губы: — Я правда не ожидал. Вырываюсь из лап его охранников. — Архипова врала, но я думал не об этом… — Что?! — сердце прямо кровью обливается. Сафонов хмурится. — Если с ним что-то не так… — бросаюсь вперед. Валерий стоит на моей дороге как скала, перегораживая путь, и я понимаю: попробую бить его, в грудь кулаками стучать — безрезультатно. Я видела его без рубашки — груда мускулов. Захочет, никакая охрана не понадобится. Сафонов не даст мне своевольничать и не позволит убежать. Чуть-чуть отодвигаюсь, понимая, что Валерий, наверное, единственный мужчина, перед которым приходится отступать. Но я почему-то и не хочу противостоять ему. Это что-то инстинктивное. Животное. Я чувствую, что именно ему я и хотела бы подчиниться. Сафонов вдруг наклоняет голову, давая этим жестом знак охране не трогать меня и бугаи расступаются. Мне кажется, что в первый миг их главарь даже делает шаг мне навстречу и словно пытается раскрыть объятия чтобы меня утешить, но вовремя останавливается. Действительно. Такие вещи не про Сафонова Валерия. Я тоже делаю шаг назад. Странно это ждать того, что человек, который собирается меня замуж продать, прижмет к груди и пожалеет. Набираю воздуха в легкие. Сил у меня практически не осталось потому что в последнее время навалилось столько всего, что ноги практически подкашиваются. Так хочется чтобы кто-нибудь уже заступился за меня. Чтобы сказал, что берет на себя все мои проблемы. Но глупо об этом мечтать. Собираю остатки гордости и сил. Смотрю в лицо Сафонову. Я должна все узнать. — Что с моим сыном? Он глядит в сторону, несколько мгновений медлит, потом говорит: — Я зря взял с собой тебя. И тут я уже готова броситься на него с кулаками. — Почему?! Ты думаешь, что мать не имеет права… — Сафонов перехватывает мое запястье и смотрит в глаза ледяным, до глубины души пронизывающим взглядом. — Имеет, — вырываются у него слова. — Послушай… Приподнимает руку так, что я практически остаюсь болтаться в воздухе, приподнимаясь на цыпочках. Ну и силища у него! Удивляюсь уже не в первый раз. — Я знал, что Архипова обманывает, — щурится, отводя взгляд. — И сам выяснил верный адрес. Удивился конечно несказанно. Как будто шум какой-то странный стоит в ушах. Так что с моим мальчиком? Надеюсь, он не… — А потом вспомнил, что вытряс из этого твоего мудака, — очевидно, что так Сафонов называет моего теперь уже бывшего мужа, Эдуарда. Я забываю о том, что должна была бы сопротивляться и просто повисаю на руке у моего похитителя. Теперь в ногах готова была бы у него валяться, только бы отвел беду, которую я сердцем чувствую. По правде я все это время с исчезновения Руслана ни на минуту не ощущала покоя. Как будто чувствовала… Но кто он такой? Сафонов же не господь-бог. Сейчас читаю на его лице признаки смущения — словно он и сам понимает. Мои губы приоткрываются. Хочу узнать ответ: а вот он спас бы моего сына, если бы мог? — Короче, — Сафонов отводит глаза. — Он мне признался что ребенок… пострадал. Сжимает челюсти, прерывается. Я не дышу. — Узнал я еще неделю назад, — Сафонов наконец опять становится спокойным и внешне будто бы безразличным. — Я выяснить попросил подробности, когда прислали этот адрес. Кивает в сторону, как я теперь уже понимаю, больницы. — Почему там, — докладывается Сафонов. — Так вот. Ты когда заявление на него подала, козлина вспылил. Сел в тачку и погнал с ребенка родственникам отдавать. Разбился вот как раз в этих местах. Я перевожу взгляд на больницу. — Да, — слышу голос Сафонова как будто издалека. — Сам пристегнутый был, а парня… Парня даже из областной больницы не забрал! — Что с ним? — почти беззвучно выдыхаю. Тогда Сафонов почти нежно отпускает мою руку и несколько мгновений смотрит мне в глаза, как будто спрашивает: “Выдержишь?”. Я вздергиваю подбородок. И не такое приходилось… Но тут ноги как будто подворачиваются, слезы выступают на глазах. Да я уже просто… Все, что в последнее время происходило, похоже на каток, вжимающий меня в асфальт. Сафонов вдруг прижимает меня одной рукой к своей груди. Жест почти нежный. Наверное максимально доступный такому человеку, как Валерий. Я не выдерживаю и начинаю беззвучно плакать, потому что помню как Эдуард пропал тогда на четыре дня. А потом вернулся с загипсованной рукой и синяками. Сказал, что получил все это в пьяной драке. Ведь я, тварь такая, позволила себе на него жаловаться и он стресс в баре снимал. А потом, собственно, на нервах подрался. Эдуард тогда мне соврал, что честь мою защищал перед собутыльниками. Мол, приняв алкоголя, рассказал другим мужикам о том, что происходило в нашей с ним семье и те стали обзывать меня худшими словами. Сжимаю кулаки до боли. Уверена, что на ладонях останутся следы ногтей. Я знала, я уже тогда знала, что он что-то скрывает! — Он… инвалидом остался? — решаюсь наконец на эти слова. — Я слышал, что ребенок так и не проснулся после операции на мозге, — звучит как приговор и я чувствую как уходит из-под ног земля. — Кома. Сафонов ловит меня уже обеими руками. Ставит на ноги и заставляет посмотреть себе в глаза. — Слышишь, Эльвира, я найду ему врача, — звучит так уверенно, что я перестаю сомневаться. — Лучшего из-за границы выпишу. Абрамова обоим нам про ребенка соврала: тебе сказала, что он жив, а мне — что умер. И она бы могла прикончить его, узнав для чего мне все это надо. Хорошо, что у меня есть… чутье и надежные люди. Сафонов легонько встряхивает меня за плечи и я чуть-чуть прихожу в себя. В ушах звенит. Реальность плывет перед глазами. Я не могу поверить в то, что услышала. Хотя и сомневаться у меня причин нет. — Вот только дурак я, что взял тебя. Думал, что мать… Думал, что он в сознании. Блять, че я в этих бумажках медицинских понимаю? Написано же было “политравма”. Сафонов скалится и отводит глаза. — Я должен тебе, Эльвира. За сына, — вот теперь он напоминает мне нормального человека. — Хорошо, — мне кажется я улыбаюсь, точнее я пытаюсь улыбнуться, но не уверена, что мои губы теперь способны воспроизвести это движение. — А я… |