Онлайн книга «Слепая зона»
|
Гарик шевельнулся и протяжно застонал. Я подпрыгнула в кресле, протянула к нему руки. – Что? Тебе больно? Под тонким одеялом судорожно подтягивались и снова выпрямлялись ноги его длинного, исхудавшего до костей тела. Я поверить не могла, что человек может так похудеть за несколько месяцев! – Гарь? – М-м… – промычал он. – Светка? Ты чего здесь? Ты иди… – Никуда я не пойду! – решительно заявила я. – Сейчас позову кого-нибудь. – Не… зови… рано еще. Сами придут. Он продолжал корчиться. Гадость на потолке подползла ближе. Нависла почти у нас над головами. – Говори. М-м… Что-нибудь… говори… – выдавил мой несчастный друг. – Ш-ш. Тише. Помнишь, как мы в поход ездили и пошли купаться ночью? Вода ледяная, лягушки орут, плавать не умеем… – Это ты… не умела. Я умел, – слабо возразил Гарька. – А чего тогда цеплялся за меня: «Где берег? Где берег?» Левой рукой я гладила его лоб, прохладный и влажный, голову с сильно поредевшими волосами, а правую он держал в своей ладони, время от времени сжимая ее, словно боялся упасть. Мы чудом не утонули вместе той ночью. Но выбрались и умудрились никому не попасться. Хорошее было лето! – Помнишь, о чем мы тогда договорились? – вдруг спросил он, делая длинные паузы между словами. Я помнила. Пусть это и казалось теперь наивным, но я помнила. Нам было по тринадцать, мы были дерзкими и глупыми, но зато искренними. – Не предавать, не лгать и не исчезать. Я помню, Гарька, я здесь. – Прости. Это я нарушил клятву. Я пропал… – Дурак! Лиза не в счет! Мне нечего было делать рядом с вами тогда. Я даже не сердилась. И сейчас не сержусь! – Ты знаешь, где она сейчас? И мне пришлось солгать снова: – Нет, сто лет про нее ничего не слышала. – А, ладно… Он замолчал, но я чувствовала, как напрягаются жилки на висках, как корчится, ежится в невыносимой боли его тело на постели. Совсем уже собравшись бежать за помощью, я услышала в коридоре шаги. Дверь открылась, и в палату кто-то вошел, сопровождаемый чуть слышным повизгиванием колесиков по линолеуму. Гарька облегченно выдохнул. – А вот и ужин! И лекарство! – радостно возвестила все та же женщина. – Мы сейчас креслице отодвинем, а капельницу пристроим вот тут… Я вскочила, отступила к соседней кровати. – Свет, не уходи… Мне сейчас полегче будет. – Да не уйдет она никуда. Неуемная. Ей разрешили тут остаться, – выдала меня медсестра. Мы проговорили до позднего вечера. Вспоминали детство, юность, свои проделки, друзей и врагов. Потом его речь замедлилась, и я продолжила говорить одна, даже тогда, когда поняла, что Гарька заснул. Приходила медсестра, что-то меняла в капельнице, а потом все стихло. Я клевала носом в кресле, когда это произошло – в палате стало слишком тихо. Так тихо, что я услышала, как лихорадочно забилось в испуге мое сердце. Только одно сердце. Значит, вот как это бывает? Надо звать персонал… Воздух загустел. Волной пошел вниз, к кровати, ко мне, склонившейся над Гариком. Льдом дохнуло на спину, на согнутые в локтях руки. Я вздрогнула, раскинула их в стороны, как крылья, накрывая его – что ж ты здоровый-то такой! – собой. Не отдам! Нечто билось в меня, ввинчивалось, пытаясь протечь через живую преграду моего тела. Я зажмурилась изо всех сил, представляя себя почему-то брезентовой плащ-палаткой, под которой мы прятались однажды от дождя. Грубой, но прочной палаткой, под которую не пробиться никакому злу… Я не чувствовала его злости или чего-то такого. Оно отступало и методично бросалось на меня снова и снова, а я снова и снова мысленно кричала огненное «Нет!», и оно шарахалось прочь… В какой момент его попытки ослабли? Оно словно истощилось, уменьшилось в размерах. Движения вязких воздушных волн в сгустившемся воздухе уже не были такими явными и таяли с каждой попыткой прорыва… А потом оно просто исчезло. Как и в прошлый раз – хоп! И я осталась в палате одна. Я и мертвый Гарька, у которого я не позволила что-то отнять… Еле передвигая ноги, я выползла в коридор. – Сюда! Пожалуйста! – голос мне не повиновался. Хотелось кричать, а получился какой-то сдавленный писк. Но меня услышали. – Боже мой! Что с вами? Что? – Он не дышит… Кажется. Медсестра протиснулась в палату мимо меня. – Да. Отмучился, прими Господь его душу. Улыбается. Хорошо ушел, легко. Я прислонилась спиной к косяку, футболка и джемпер прилипли к телу, по лицу текло. Что это было – пот или слезы, я не знала. «Ушел». Да, действительно. Гарика здесь больше не было, я снова его обманула… Молча повернувшись, я вышла в коридор. Я прислонилась затылком к стене и достала телефон. «Семь часов ноль одна минута», – резко протарахтел он лишенным эмоций механическим голосом. Слабенькое эхо отразилось от стен в пустом холле первого этажа, но мне было все равно. Отупение и безразличие накрыли меня липкой паутиной, сковывая движения и мысли. – Набор номера: Максим Сергеевич, – тихо, но внятно произнесла я. Почему он? Почему не Павел, не мама, в конце концов? Не знаю. – Слушаю, – голос был раздраженный, но не сонный. – Это Светлана. Чиримова. Помните? – Да, Светлана, что случилось? – Вы можете меня забрать и отвезти домой? В нелепости просьбы я отчета себе не отдавала. – Откуда? Где вы сейчас? – явно встревожился он. – Ольгино. Хоспис. Главный вход. – Ждите, буду через сорок минут. И все. Никаких вопросов, никаких обсуждений. Интуитивно я позвонила именно тому, кто повел себя наилучшим образом. Стена была холодной, откуда-то поддувало, и меня охватила дрожь – одежда промокла почти насквозь. Волосы у корней тоже были мокрыми от пота. «Гарька, надеюсь, ты это видел!» Я задрала голову, словно он и в самом деле мог витать где-то там, под потолком, разглядывая меня, скорчившуюся на дерматиновом диванчике с низкой спинкой и засунувшую руки в карманы куртки в надежде хоть немного согреться. Он не опоздал. Несмотря на то что, начиная с половины восьмого, входная дверь хлопала, не прекращая – персонал и посетители шли косяком, – я узнала его запах практически сразу, стоило капитану оказаться на пороге. Вскочив с диванчика, я едва не застонала: ныло и болело все тело, каждая мышца в отдельности и все скопом. – Что с вами? Понятия не имею, что у меня был за вид, но, судя по всему, не очень. Трость елозила впереди, пока не уперлась в дверь. Я молчала. Сил на разговор не осталось. Хотелось вырваться отсюда поскорее. |