Книга Сыграем, страница 38 – Кайли Скотт

— Энн кое с кем встречается, — доложила Лиззи.

Я пристрелила ее взглядом.

— Все не так серьезно.

— Он правда замечательный, мам. Он так сильно в нее влюблен, что это можно запросто увидеть в его глазах.

— О, — сказала мама после момента молчания. — Ты же осторожна, так ведь, Энн?

Эта фраза могла многое под собой подразумевать, но я точно понимала, что имела в виду моя мать. Не забыла ли я, что мужчины — наши заклятые враги? А почему? Стоит только вспомнить, как наш отец просто взял и бросил нас! Забавно, но урок из своих подростковых лет о том, что мужчины это зло, я не так и не усвоила, как бы мама этого не добивалась.

— Да, мам, — я заправила за уши волосы, уложенные в новую прическу, и села ровнее. — Все в порядке.

Мама издала небольшой вздох.

— Хорошо. Я бы не хотела...

— Вообще-то, он хочет повести нас позавтракать, мам. Так что нам лучше идти собираться.

— Хорошо, тогда я хотела спросить: не хотели бы вы, девочки, быть может, приехать домой на День Благодарения? — ее голос звучал полным надежды, умоляющим. — Было бы здорово с вами обеими повидаться.

— День Благодарения? — спросила Лиззи, будто никогда не слышала о таком событии. — Мы подумаем над этим... конечно.

Черта с два.

— Не думаю, что у меня получится отпроситься с работы, мам, — сказала я. — Извини.

Мама издала грустный вздох, и сердце, которое я закалила от эмоций, связанных с ней, остановилось. Это был укол вины, но не достаточный для того, чтобы заставить меня вернуться домой. Даже и близко не способствующий тому, чтобы я это сделала. Теперь у меня была своя жизнь.

— Но, Энн, ты никогда не берешь отгулы, — сказала она. — Это может плохо на тебе сказаться.

— Рис рассчитывает на меня, мам.

— Разумеется, у тебя есть право отдохнуть на некоторые праздники. Ты уверена, что он не использует тебя?

Я просто уставилась на телефон.

— Вот, блин, мам, — сказала Лиззи. — У меня телефон скоро отключится. Мне жаль.

— Ты постоянно забываешь его зарядить.

— Знаю. Слушай, мы любим тебя. Было здорово с тобой пообщаться. Поговорим на следующей неделе.

— Ну, хорошо, девочки. Берегите себя.

— Пока, — выкрикнула Лиззи, продолжая представление.

Я произнесла слово губами. Честное слово, это самое большее, что я была способна сделать. Охрененное спасибо, что мы прошли через это до следующей недели.

Лиззи завершила разговор, ее рука несколько отчаянно водила вверх и вниз по моей спине. Будто я нуждалась в заботе. Я была той, кто усадил ее и объяснил, что представляет собой цикл. И о сексе тоже рассказала я. Я просматривала ее домашнюю работу, проверяла, чтобы она вовремя делала задания. Я могла оставаться сильной, чтобы не развалиться на части. Так что я до сих пор еще не отошла от проблемы, что была у меня с матерью. Но отойду.

— Мы не поедем домой, — сказала она.

— Ни за что.

Я вскочила на ноги, поправила серое вязаное платье и колготки. Открыла дверь спальни. Мал сидел в кресле, смотря телевизор.

— Эй, готовы идти? — спросил он.

— Да. Готовы.

Он вскинул голову:

— Что случилось, Тыковка?

Я выдавила улыбку, подходя к нему. Из-за него мне хотелось улыбаться. Что не было абсолютной ложью. Вот только беспокойство не покинуло его глаз.

Но моей матери не удастся разрушить то, что между нами было.

Я наклонилась к нему, положив руки на спинку кресла, чтобы стать ближе.

— Эй.

— Привет, — сказал он, обхватывая меня за плечи. Несмотря на желание, чтобы меня не касались, что-то во мне расслабилось из-за прикосновения. Из-за его близости.

— Мне нужен поцелуй.

— Что, прямо сейчас? Тогда тебе повезло. Для тебя у меня их бесконечный запас.

Боже, он был таким милым.

Я прижала губы к его губам, для начала легонько целуя его. Его рука скользнула в мои волосы, поддерживая голову. Затем его язык проскользнул ко мне в рот. Тепло, радость и счастье наполнили меня. Этот парень был волшебником. По крайне мере, у него был волшебный язык. И действительно, не в этом ли был весь смысл жизни? Нет, ладно. Не пытайтесь проследить такую логику.

— М-м. — Я нашла свое место под солнцем.

— Попытка ничего так, — сказала он, потирая губы. — Хотя, тебе тоже стоит немного попрактиковаться.

— Ха-ха.

— Услышала плохие новости? — спросил он.

— Нет. Просто моя мать вынесла мне мозг.

Вот, пусть запишут на пленку, я официально поделилась тем, что меня гложет.

— Да?

— Да. Пошли, раздобудем завтрак. Не хочу, чтобы ты опоздал на репетицию.

Его так просто не проведешь.

— Не нужно грустить, Энн. Мне охренеть как тяжело видеть тебя грустной.

— С тобой мне становится легче.

— Дружище, конечно становится. Ты видела, что я только что вытворял? — он ухмыльнулся, и я засмеялась. — Так-то лучше. Давай, нам пора. А иначе, если мы продолжим целоваться, то не пойдем никуда, кроме как в постель.

На репетицию мы опоздали на десять минут, и виной тому были «Яйца Бенедикт» ^[14]. Мал сел за столик, повернувшись спиной к остальной части помещения, на голове у него была бейсболка. Его узнала только официантка и попросила автограф, и он оставил ей щедрые чаевые. Я вполне уверена, что видела, как в ее глазах сияла любовь, когда мы уходили. Лиззи тоже недалеко ушла в плане сентиментальности. Чертовски уверена, что он пытался заслужить ее расположение, задавая вопросы о ее учебе и о жизни в целом. Он искренне проявлял интерес, сидя напротив, внимательно слушая ее ответы. Еще ее сильно впечатлил его черный «Джип» со всякими прибамбасами, которые были только известны человечеству.

Но отбросив пристрастие к внедорожникам, можно понять, что Мал был человеком многих достоинств. Мое сердце и гормоны воспринимали его очень серьезно. Глубоко внутри все мои опасения сбежали. Он обладал мною, и если посчитать руку, лежащую на моем колене во время завтрака, как индикатор, то он знал об этом. Довольно странно, но меня это не беспокоило.

Хватит переживать насчет матери. С Малом, улыбающимся мне, ничего из этого не имело значения.