Книга Сага о Бриттланде, страница 67 – Ярослав Громов, Наталья Бутырская

Эгиль должен был вернуться в Сторборг, но не сразу, а через седьмицу, когда Фарлей обойдет окрестные поселения, передаст весточку остальным и пойдет обратно. Мы решили с Эгилем отправить в город шкуры животных из тех, что подороже. Кот их продаст, часть денег потратит на себя и вдову, а остальное отложит на броню и доброе оружие.

Обговорив планы, мы вышли к новоприбывшим бриттам, а не явно не собирались благодарить нордов за помощь и учение. Пока мы торчали в закрытом доме и обсуждали свои дела, бритты поговорили с местными, и каждый услыхал то, что хотел.

— Фарлей, — крикнул мужчина пятой руны с длинными раскосыми глазами, — а неплохо ты придумал: приводить нордов в леса, чтобы мы их тут поодиночке вырезали.

— Семар, твои шутки всегда дурно пахнут, — отозвался Фарлей, вынырнув из погреба, куда мы складывали запасы.

— И в этот раз они пахнут кровью, — добавил Альрик, сложив руки на груди.

— Осталось только понять, чьей: нордской или бриттской, — не сдавался Семар. — Мы тут послушали, что вытворяли твои гости. Осквернили священное место, перетрахали наших девок, угрожали старикам…

— Построили крепкие дома вместо развалюх, убили тварь, что запугала бриттов до голодной смерти, заготовили еды на половину зимы, — перебил его Вепрь.

Альрик замолчал, чтобы не уронить достоинство хёвдинга, переругиваясь с никчемными глупцами.

— Это вы для себя сделали, а не для бриттов. Норды никогда ничего не делали для бриттов!

Фарлей криво ухмылялся, но в спор не лез.

— То ли дело бритты! Всегда готовы послужить! Хоть на поле, хоть со скотиной, а хоть и в постели.

— Со стариками и женщинами норды такие храбрые! Почему же вы тогда прячетесь в лесу? От кого? Неужто рассорились с кем? Рассорились и сразу сбежали, как крысы.

— Вам, бриттам, виднее. Сколько лет вы живете, как те же крысы? Привыкли уже к крысиной жизни.

Прежде я разозлился бы на этого Семара и остальных бриттов, что поддерживали его громкими криками. Сейчас же весь гнев ушел на Скирикра. Зачем злиться на слабых и глупых?

Внезапно в разговор влез Альрик.

— Значит, ты, Семар, из бежавших рабов. И давно ушел? Пять рун не так легко набить. И думается мне, ты их не на тварях или волках получил. Видать, выслеживал нордов, что послабее, и резал.

Тот хмыкнул:

— А что если и так?

— Держишь обиду на нордов за рабство. Может, кого из твоих родных убили на твоих глазах. Может, снасильничали любимую девушку. И злость твоя не проходит с годами, а лишь разгорается. Так зачем сдерживаться? Вот они мы. Первыми мы нападать не будем, сколько не кричи. Мы пообещали Фарлею помощь и защиту, мы слово сдержим. Но если кто нападет на нас, терпеть не станем. Так что не кричи почем зря! Делай!

— Думаешь, побоюсь?

Семар схватил тяжелое на вид копье с грубо окованным наконечником и шагнул вперед. Альрик махнул Вепрю, тот взял секиру, медленно подошел к Семару и оскалился.

— Ну что? Сбежишь, как обычно делаешь, или попытаешься быть мужчиной?

— От такого, как ты, и бежать незачем.

Копье и секира — не самые удобные противники, но я не стал смотреть на их бой, а отошел в сторону и крикнул:

— Эй, бритты! Давай сюда! Все разом на меня одного!

Не сразу, с сомнением они все же двинулись ко мне. Оружие у большинства было плохонькое, так и у меня не тот топор. Стену они строить не стали да и не умели, скорее всего. Я видел, что некоторые из них не знали нордского, значит, были из диких, у некоторых — затравленный взгляд, рабский. Познакомились они недавно, ни дружбы, ни единства меж ними не было, потому я не боялся. Негоже воину бояться рабов.

— Ха! — взревел бритт с единственным мечом. Прыгнул, рубанул от души, но я даже отмахиваться не стал, отшагнул, пропустил его мимо себя.

Резкий нырок копья, который я отбил рукой. Мелькнул топор, и его я перехватил, отшвырнул двурунного бритта в сторону. А потом отбросил свой топор и ринулся в толпу бриттов с голыми руками. Я толкал, пинал, подсекал, отпихивал, кувыркался и прыгал выше их голов. И это было весело! Почти как возня с безрунными детишками. Если бы они решили нападать по одному, был бы толк, а так они больше мешали друг другу. Пару раз меня чуть не порезали, и приходилось отвечать чуть жестче. Несколько сломанных носов, распухших ушей, вышибленное с пальцами оружие, окровавленные рты и выбитые зубы.

Первые отсеялись почти сразу, и не все из них были одно и двурунными. Потом отошли ушибленные и пораненные, самые бедовые и злые остановились, когда увидели, что их всего-то пятеро. Остался лишь один четырехрунный, зато какой! Ему изрядно досталось во время боя: пол-лица залито синим, по щеке — царапина, больше похожая на рваную рану, из уголка рта текла кровавая слюна, левая рука повисла, но в глазах — задор, ярость и веселье. Бешеное такое веселье, от которого мрут ничуть не меньше, чем из-за страха.

Я сделал шаг назад, и этот горемыка вдруг переменился в лице.

— Нет-нет! Бой! Бой! — выкрикнул он и добавил еще кучу слов на бриттском. Только говорил он так быстро и невнятно, что я ничего не понял.

Я развел руки в стороны, приглашая его продолжить. Тогда бритт снова оскалился, перехватил дрянной топор поудобнее и прыгнул вперед. Он проигрывал мне во всем: в умении, в скорости, в силе, зато его дух точно не был хуже. Я швырял его в грязь, бил так, что топор отлетал ему же в лицо, а он вставал и снова с дикой улыбочкой шел вперед. Казалось, что проще его убить, чем победить. Даже Вепрь со своим бриттом закончил бой, а я все еще возился с этим полоумным. Бритты кричали, чтобы он остановился. Бездна, да даже мне стало жутковато! Я вломил ему по колену, сломал палец, но бой закончился только, когда голова топора слетела с топорища.

— Первая тренировка окончена, — сказал я. — Леофсун, поговори с ним. Кто такой, чего у него с головой. Или Фарлей подскажет?

Рыжий отмахнулся:

— Толком не знаю. Из свободных, но к знакомому селению прибился сам. Думается мне, что его выгнали за драчливость: уж больно любит он это дело, и неважно, ему ли морду бьют, он ли бьет, всё одно в радость. А еще про него говорили, что жесток больно, потому прозвали Живодером. Бозуллин по нашему.

— Эй, Бозуллин! — крикнул я, чтобы проверить. — Бой?

Тот сразу же вскочил и, прихрамывая, потащился ко мне, даже без топора.

— Нет! — сказал я на бриттском. — Вот это, это, это — лечить! Потом бой! Понял?

Живодер яростно закивал головой, залопотал на своем. Леофсун как раз подошел и смог перевести.

— Говорит, что за два дня все вылечит, нужно только в лес сходить и травы собрать. Говорит, что ты хороший противник, и что он может бить во всю силу. Он еще много чего говорит. Дальше пересказывать?

— Угу, — кивнул я.