Книга Застенец 2, страница 31 – Дмитрий Билик

Аристократы называли такие места домами терпимости. Простолюдины выражались проще — бордель. Судя по местоположению — не самого высокого пошиба.

С другой стороны, выглядело все вполне логично. Молодой человек решил воспользоваться услугами продажных женщин. Конечно, это не про меня. Я жуть какой брезгливый. Да и без взаимной симпатии все это как-то… Меня даже передернуло от подобной мысли, а уши запылали от стыда. Но ведь остальные этого не знают. И алиби лучше не придумаешь.

Поэтому я поколебался немного, рванул дверь на себя и шагнул внутрь. В нос ударил запах дешевого табака, алкоголя и пота. Хорошо, что вечером не поел, иначе все бы тут оставил. Я медленно прошел по темному коридору, стараясь дышать ртом, пока не добрался до освещенной залы.

В центре стоял небольшой круглый стол, на котором посреди расставленных графинов и стаканов с водкой лихо отплясывала девушка, почему-то обмотанная грязным полотенцем. Ей аккомпанировала на гитаре полураздетая женщина постарше, с блуждающей улыбкой на губах. Бесшабашному и странному танцу громко апплодировали четверо мужчин — не из простых работяг, но и не дворяне. Одеты сносно, хоть и без лоска: высокие сапоги, недорогие костюмы, рубашки навыпуск. Приказчики или управляющие.

Вдоволь насмотреться на шабаш мне не довелось. В коридоре словно из ниоткуда возникла пухлая женщина весьма преклонных лет. Одета она была более, чем странно — тугой корсет еле справлялся с тучными боками, большая часть груди обнажена, а лицо сильно накрашено. Или, как говорили здесь, в Петербурге, напомажено.

— Молодой человек, — окинула она меня хищным взглядом. — Рада Вас приветствовать в «Малине», лучшем борделе города.

При слове «лучший» я скривился. Проституция в Империи была легализована, потому дома терпимости работали вполне открыто. И мне доводилось пару раз проходить мимо того же «Бриллианта». Так вот, подобное заведение в три этажа походило на крутую гостиницу. Двери открывал швейцар, на первом этаже, за огромными чистыми стеклами, обедали куртизанки и их гости, на верхних, видимо, находились номера.

Потому сравнивать «Бриллиант» с этим клоповником мне бы и в голову не пришло. С другой стороны, что-то подсказывало, что существовали места и похуже. В тех же Чекушах. Что называется, все познается в сравнении. Оставалось лишь благодарить судьбу, что она не завела меня в подобный дом терпимости.

— Девочку изволите? Или, — матрона тряхнула массивной грудью, — желаете женщин поопытнее? Я, конечно, давно шашек в руки не брала, но для такого лапочки…

Она не закончила, угрожающе захохотав. Вот, говорят, что не бывает некрасивых женщин. Весь вопрос в консистенции и количестве напитков. Но только я не пью. Да и пока все в облике и поведении собеседницы меня отталкивало.

— Мне бы кого помоложе, — сказал я, чувствуя, как струя пота стекает между лопаток, а щеки пунцовеют.

Так некомфортно я не чувствовал себя, даже когда глядел, как псевдоежи терзают вверенных под мое командование лицеистов.

— Пойдемте, Ваше Благородие, — провела матрона пальцем мне по подбородку. — Девочек посмотрите. Выберете.

От одной мысли, что сейчас придется оказаться в одной комнате со всеми этими людьми, я запаниковал. Торопливо ответил, хватая матрону за дряблую руку, потому что она уже собралась отправиться в залу.

— Вы сами выберите. Опираясь на свой вкус. А я пока в номер пройду.

«Мамка» хмыкнула, но с моим пожеланием согласилась. Махнула рукой, и, немного пройдя по коридору, открыла одну из дверей, приглашая меня войти. Я моментально окинул взглядом крохотную каморку — промятая кровать, в которой, наверное, и клопы бы спать побрезговали, канделябр со свечами на столике, крохотное зеркальце на стене и гнутый стул. Фух, ну слава богу, я ожидал каких-то цепей и флюгегехайменов ^[6].

— Чего изволите, Ваше Благородие? — со скучающим видом спросила матрона, — Классические услуги или особые?

Наверное, сейчас я был цвета вареного рака. По крайней мере, пот начал уже застилать глаза. Это с учетом того, что в борделе оказалось не очень уж и хорошо натоплено.

— Классические, — еле выдавил я.

— Час или более?

Сейчас я больше всего хотел, чтобы она прекратила этот дурацкий допрос и просто ушла. Но пришлось играть роль до конца.

— Часа три, — я сжал зубы.

— Оголодал, Ваше Благородие, — ухмыльнулась собеседница. — Семьдесят пять рублей.

Дрожащими руками я рассчитался, после чего «мамка» наконец ушла. А я ослабил воротник и жадно вдохнул затхлый воздух. Блин, не думал, что это окажется так сложно. Затем подошел к окну и отодвинул занавески — фух, все-таки, не зря все это было. Вид проулка и дома в нескольких метрах немного воодушевил. Значит, удастся вылезти незамеченным.

Первым желанием было — удрать прямо сейчас. Но пришлось подавить в себе этот иррациональный всплеск. Может подняться ненужный шум, а если я все предположил правильно, сейчас мои преследователи уже у входа в бордель. Не знаю, решатся ли они посетить столь скверное место или останутся снаружи, но если все делать верно, то можно выгадать немного времени.

Наконец послышался стук легких каблучков и в комнату впорхнула девушка. В грязном и мятом платье, худая, можно сказать даже, болезненно, с торчащими скулами, крохотными губами, но в целом даже вполне симпатичная. Так, Кулик, ну-ка, взял себя в руки! Не о том думаешь.

— Правду сказали, молоденький, симпатичный, — усмехнулась она, закрывая за собой дверь. — А сложен как! Не из кадетов?

— Послушай, — я спешно остановил ее, потому что девушка уже решительно направилась ко мне. — Как тебя зовут?

— Глафира, а что? Можете Глаша.

— Глафира, хочешь заработать?

— Я уродством заниматься не буду! — остановилась та, повысив голос. — Сам же сказал, что без особых услуг!

— Да успокойся ты, Глаша, успокойся. Ничего делать не надо будет.

— Врешь! — с классовой ненавистью посмотрела она на меня. — Не бывает такого, чтобы делать ничего не надо, да еще и денег платили.

В принципе, я был с нею согласен. У меня подобного точно не бывало. Но все бывает в первый раз.

— Значит, тебе сегодня повезло. Мне нужно отлучиться на какое-то время. А ты здесь побудешь. Ну, и сделаешь вид, что все у нас в порядке.

— Из воров, чо ли? — усмехнулась та. — А на лицо благородный. Учти, коли городовой придет потом, покрывать не стану.

— Скорее всего и не придется, — ответил я. — Ну так что, по рукам?

— Заплатишь сколько? — серьезно осведомилась она.

Надо же, мне эта Глафира даже нравиться начала практичностью и деловитостью. Такая своего не упустит. Я пощупал деньги в кармане. Вот, хотел же с запасом взять. Кто ж знал, что меня в бордель занесет. Просадить больше ста рублей за вечер, ничего не делая — это, конечно, сильно.