Книга Злая принцесса, страница 47 – Трейси Лоррейн

Стон вырывается из моего горла, когда его губы отрываются от моего уха и покрывают поцелуями всю длину моей шеи.

— Себ, я…

— Нет, — выдыхает он, его голос хриплый от эмоций и желания.

Прижимая пальцы к моим губам, он гарантирует, что я не собираюсь продолжать.

— Мне не нужно ничего слышать в ответ. Я знаю, что облажался. Я знаю, что причинил тебе боль. И я знаю, что я этого не заслуживаю. Но, черт возьми, Чертовка. Я хочу этого. Я хочу этого так чертовски сильно, ты даже не представляешь.

Я киваю, не в состоянии произнести ни слова, даже если бы он хотел, чтобы я заговорила.

Он поднимает меня, и я скольжу по двери, пока мои ноги не обвиваются вокруг его талии, и он возвращает мой рот.

Больше ничего не сказано. Вместо этого он вкладывает все, что у него есть, в то, чтобы показать мне правду в своих словах.

— Себ, — стону я, когда он стаскивает с меня толстовку. Она с глухим стуком падает на пол, напоминая мне, что у меня в кармане его нож.

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, его брови сдвинуты.

— Это твое.

Опуская меня, он тянется к моей толстовке и вытаскивает свой нож.

Улыбка скручивается на его губах, когда что-то темное мелькает в его глазах.

— Ч-что?

Крутя ножом, он делает шаг назад от меня и стягивает с себя толстовку только одной рукой.

Одного вида плавного движения достаточно, чтобы моя киска сжалась, не говоря уже о дюймах подтянутого тела, которое он показывает. Его штаны идут рядом с кроссовками и носками, и все это время я стою там, мое дыхание прерывистое, когда я бесстыдно смотрю на него.

Присев на край своей кровати, он манит меня, раздвигая ноги, чтобы я могла встать между ними.

Отталкиваясь от двери, я подхожу, вкладывая свою руку в его свободную, когда подхожу к нему.

— Что? — Я дышу, когда он молча смотрит на меня.

Подняв свой нож, он протягивает его мне, чтобы я взяла.

— Я не…

Он откидывается на кровать и задирает штанину своих боксерских трусов, обнажая внутреннюю поверхность бедра.

— Владей мной, детка.

Все мое дыхание покидает мою грудь от взрыва неверия.

— Т-ты хочешь, чтобы я… — Я замолкаю. Конечно, он, блядь, не серьезно?

— Да. Сделай меня твоим, Чертовка.

— Черт возьми, — выдыхаю я, видя в его глазах, что он действительно это имеет в виду.

Большинство людей, вероятно, отказались бы. Мысли о том, чтобы причинить боль своему любимому, увидеть, как он истекает кровью, достаточно, чтобы даже не думать об этом. Однако это не тот, кто я есть, и Себ, черт возьми, хорошо это знает.

Взяв нож, я выворачиваю лезвие, смотрю на острый кончик, и у меня слюнки текут от того, что я собираюсь сделать.

— Сядь поудобнее, — инструктирую я.

Жар вспыхивает в его глазах, когда он делает, как ему говорят, оставляя мне достаточно места, чтобы заползти на кровать, когда он откидывается назад, опираясь на локти.

Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь у него между ног, кончик его ножа всего в нескольких сантиметрах от его кожи.

— Мне нужно взять полотенце, — говорю я в момент прояснения. — Просто сделай это, принцесса.

Я задерживаю его взгляд на мгновение, ожидая, что он отступит, скажет мне, что он шутит, но он никогда этого не делает.

— О-хорошо, — говорю я, ненавидя дрожь в своем голосе.

Возможно, я и стреляла в кого-то раньше, ударила нескольких достойных кандидатов, но я никогда добровольно не причиняла кому-то боль. Это совершенно другое.

Особенно тот, о ком я забочусь.

Моя рука дрожит, когда я нажимаю сильнее, лезвие с легкостью рассекает его нежную кожу.

— О боже мой, — выдыхаю я, когда кончик ножа исчезает в луже красного.

Вырезать букву «S» оказалось проще, чем я ожидала, и всего через несколько секунд он с гордостью носит мой первый инициал на бедре.

— Черт, чертовка, — выдыхает он, его грудь вздымается, глаза такие темные, что кажутся почти черными, а член напрягается под плотной тканью боксеров.

— Извращенный ублюдок, — бормочу я, отрывая от него взгляд и потирая большим пальцем под раной, которую я создала, сметая кровавый след, прежде чем он просочится на его простыни.

— Принцесса? — Поднимая свой пристальный взгляд еще раз, я фиксирую свой взгляд на его, поднося большой палец к губам и делая вид, что слизываю его кровь.

— Черт, — рявкает он, наблюдая за тем, как мой язык кружит вокруг моего пальца. — Какой я на вкус?

— Я предпочитаю твой член.

— Чертовски убиваешь меня здесь, детка.

Злая ухмылка растягивает мои губы, и я принимаюсь за работу, добавляя букву «D» к его ноге.

Как только я заканчиваю, я закрываю его складной нож и кладу его на тумбочку.

Я не утруждаю себя тем, чтобы сесть и полюбоваться делом своих рук. Вместо этого я наклоняю голову и слизываю дорожку крови с его пореза.

— Черт, детка. Ты была права в ту ночь. Ты, блядь, не ангел свыше, — стонет он, когда я облизываю его свежие раны, вкус меди наполняет мой рот.

Я целую свой бренд, прежде чем слегка откинуться назад, чтобы полюбоваться им.

Вид моих инициалов на его коже делает со мной что-то странное.

Замирая, я протягиваю руку и касаюсь одним пальцем буквы «S», сильнейшее ощущение принадлежности и удовлетворенности захлестывает меня.

Это неправильно — испытывать подобные чувства к человеку, который причинил тебе только боль.

Но так ли это для него?

Некоторые из наших лучших времен — черт возьми, даже некоторые из наших худших — мелькают у меня в голове. То, как правильно это чувствовалось каждый раз, когда мы соединялись, оседает во мне, и я отбрасываю свои давние сомнения в сторону.

— Чертовка?

— Да, — говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Я полностью согласна.

Замешательство мелькает в его глазах на краткий миг, прежде чем приходит осознание, и уголки его рта подергиваются в улыбке.

— Я думаю, ты мне больше нравишься с моим именем на тебе.

Он смеется над моим комментарием, но его юмор обрывается, когда я обхватываю пальцами пояс его боксеров, мои костяшки касаются его бедер, заставляя их в нужде вскочить с кровати.

Приподнимая его задницу с кровати, чтобы помочь мне, я стягиваю ткань с его ног, освобождая одну, но оставляя их на другой, чтобы он мог разобраться с ними, в пользу того, чтобы обхватить рукой его твердую длину.