Останавливаемся возле здоровенного камня, где не так давно хоронился со своей полусотней Вилкус. Свет костров сюда почти не долетает, огромная, влажная туша булыжника приглушает несущиеся с поля звуки. Мы с воеводой один на один, возжелай он меня по-тихому мочкануть, лучше момента не придумаешь. Левой рукой, словно невзначай, придерживаю рукоять ножа, пристегнутого к поясу. Не так очевидно, как если бы я тискал меч, да и вытащить быстрее.
Лицо воеводы в полуметре, мои глаза на уровне его кирпичеобразного подбородка. На литых плечах можно рельсовые плети таскать, предполагаемый интеллект искусно прячется в тусклых очах под скошенным лбом. Горилла, натуральная горилла! Интересно, за что он перетереть хочет? Еще я просто сгораю от любопытства узнать каким образом подобное существо станет облекать свои мысли в человеческие слова.
— Слыхал я ты боярина Овдея разыскивал. Кто он тебе: родственник, друг, побратим?
Такого начала разговора я не ожидал и поначалу слегка теряюсь, но быстро беру себя в руки, стараюсь не показать взволнованности.
— В детский сад вместе ходили, а что, сказать что-то имеешь?
Любопытство урожденного Буруна понять можно, нутром чует, что мы не просто земляки. Вот расскажу я ему сейчас правду, не поймет ведь, даже если очень пожелает.
— Слушай, воевода, ты воду не вари, говори прямо чего про Овдея знаешь и разойдемся, мне с тобой откровенничать не в масть, понял?
— Я и говорю, — немного смутившись, продолжает Змеебой. — Бояре Овдей и Бур понесли Слово владыки полоцкого Рогволда одному из куршских князей.
— Вдвоем понесли?
— С дюжиной лучших гридней из моей дружины. Большее число вызвало бы ненужные подозрения и сложности в пути.
Это как пойдет. По мне так чем больше с тобой лучших гридней, тем лучше…
Тут до меня полностью доходит смысл услышанного. Слово понесли? Твою ж мышь! Неужели послать больше некого? Со словом-то! Через всю земигольскую территорию! Все равно, что чукчу в космос запустить. Неужели до такой степени доверяет князь Буру и Овдею, раз на переговоры отправил? Проверка лучше не придумаешь. Если, конечно, это все не голимый порожняк.
— О чем то слово, знаешь?
— Нет. Князь мне не все докладывает. Тот курш просил помощи против данов, Рогволд обещал выставить условия.
— Это опасно?
— Курши Рогволда знают, посланца его не тронут.
— Зачем мне рассказал, князь, поди, не одобрит?
— Овдей просил. А ты что подумал? Дудилу я тебе не забыл и тявканья в мою сторону тоже не спущу. Твой стрелец сейчас меня уже зацелил, угадал?
— Чересчур ты догадлив, воевода. Пукни сейчас громче обычного — лежать тебе с пробитым горлом.
— Ладно! — Змеебой с решимостью хлопнул себя по бедрам, подводя итог разговору. — Сейчас земиголам головы срубать будут, пойдешь глядеть?
— Подойду.
Выскользнув испод холодной тени камня, широкая спина княжеского воеводы удаляется к свету. Некоторое время стою в задумчивости, пытаюсь силой внутреннего зрения пронзить пространство и прикинуть как там Миша без меня поживает. Спасибо — наводку оставил, теперь хотя бы знаю, что живой.
— Ты чего глотку трешь? — спрашиваю вышедшего из засидки Невула.
Он в ответ жалуется, что на всем протяжении моего рандеву с воеводой его под ножом держали два здоровых облома из дружины Змеебоя.
— Как мышонка скрали! — недоумевает стрелок, восхищенный умением Змеебоевой гриди.
Вот гад продуманный, умыл меня-таки!
Голову самопровозглашенному князю земиголов Рогволд смахнул мечом собственноручно. Обезглавленного Вилкуса за руки-за ноги швыряют на уже разгоревшуюся пирамиду тел русов, воздев к черному небу искристый фейерверк. Других земиголов казнят следом за предводителем, но укладывают уже к соплеменникам. Каждому полочанину подносят отхлебнуть из серебряной братины какой-то теплой, духмянистой бурды. Обнявшись за плечи, дружинники тянут медленный хоровод вокруг горящих трупов павших в бою соратников. Князь в одиночестве стоит в круге подле костра, бормочет что-то, изредка поднимая к белесой луне сильные руки. Дружина отзывается на эти жесты громовым:
— Слава!!!
— Перун!!!
Это один из самых ярких и запоминающихся моментов в моей жизни. Я жив, чувствую руки живых друзей, яростный вопль, что вырывается из моих уст и вплетается в хоровой рев дружины заставляет органон вибрировать от непонятной, переполняющей меня энергии. Все мое естество взмывает к звездам вместе с отлетающими от костра жгучими мотыльками. Эти острые искры представляются мне душами погибших сегодня воинов, покидающих бренные тела в стремлении поскорее попасть в далекий светлый Ирий.
Эпилог
Высокостенный Полоцк встречает нас с небольшого возвышения в устье речки Полоты, подернутой первым ледком. Соединившись здесь с Двиной она доносит свои воды до самой Балтики. Через Полоту перекинут единственный мосток, соединяющий замковую часть города с посадским Заполотьем.
В замковой части, само собой, обитает сам князь с ближними людьми, а также бояре, богатеи да тослтосумы разные, которым есть чего прятать за крепостными стенами. В широко раскинувшемся Заполотье проживает люд попроще и поскромнее.
После крохотных деревень и весей, встреченных на долгом пути, вид полоцкой крепости ошарашивает меня королевским размахом и мощью. Я впервые увидел настоящий средневековый город да еще так здорово укрепленный. Конечно, дерево не камень, но размеров стен и количества высоких башен с четырехскатными крышами показалось мне достаточным для отражения любого приступа. Каждая стена снабжена крытым переходом и множеством вертикальных бойниц вырубленных в венцах нижних ярусов. Несколько сотен бойцов на этих стенах легко разместятся, тогда всякому штурмующему мало не покажется.
Вдоль последнего перед мостом изгиба реки по хорошо утоптанной дороге наш обоз втягивается в окраину полоцкого посада. Возле самого берега на пол-полета стрелы построек не возводили, дабы не осложнить, в случае чего, жизнь защитникам крепости на той стороне Полоты. Вся южная окраина посада при надобности простреливается со стен и для лучников сверху лежит как на ладони. Я невольно поежился, заметив в нескольких бойницах отблеск садящегося солнца на бронной стали. А ну как примут нас за чужаков и шмалять начнут? Украдкой скидываю с плеча дерюжную лямку, чтобы случись чего загородиться тяжелым мешком.
Но никто палить по нам не стал. Вернувшийся в город за месяц до нас Рогволд приказал — ждать, вот и ждали.
Вендар перед вступлением на мост на всякий случай оглушительно свистнул в три пальца, подняв в посадских кронах пронзительный вороний грай. Дождавшись ответного, такого же залихватского свиста со стен, десятник поворачивает к дружине довольную физиономию.
— Вот мы и дома!
