Книга Без права на слабость, страница 15 – Яна Лари

Сейчас посмотрим, насколько хватит его гонора.

— Так, Степашка, мультики закончились, — возбуждённо проговаривает Лиховский, водружая себе на нос очки товарища, и сразу же отшвыривает их на заваленный рюкзаками подоконник. — Гадство, в них же ни черта не видно! Ух, чумовое шоу! Где б ещё достать поп корна?

Беда, не отрывая от меня испытывающего взгляда, вальяжно прислоняется плечом к стене.

— Камеру включить? Привычней будет…

Его показная снисходительность только сильнее распаляет неуправляемую ярость.

— Мозги включи и запоминай как следует, вживую тебя по-любому не торкнет. Да, извращенец?

— О чём это она? — подозрительно косится в его сторону Лихо, пока щуплый отчаянно щурится, стараясь ничего не пропустить.

— А вы не в курсе? — едва не мурлычу, высвобождая правую ногу из кружевных стрингов. По мышцам разливается пламя азарта от вида недобро заигравших желваков Беды. — Ваш друг большой мастак ездить по ушам, а когда доходит до дела, единственное на что он способен, это пускать слюни на снимки голых девочек и приговаривать «Сейчас, детка не уходи! Ещё чуток и точно всё получится».

Почему-то совсем нет чувства стыда, нет робости и даже осознания что это я сейчас под недоверчивый смешок Лиховского и жалобный всхлип доходяги, переступаю через снятое бельё и, подхватив его с пола, неторопливо подхожу к Беданову.

В его взгляде сгущается мрак, пронизывая колючим холодом, а лицо напоминает гипсовую маску — такое же белое и неподвижное.

— Серьёзно, что ли? — ошарашено бормочет Лиховский, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вообще-то, когда шутят, трусы не снимают, — глубокомысленно изрекает Степашка, очевидно, «мозг» этой отмороженной троицы, загипнотизировано глядя, как розовые стринги прокручиваются вокруг моего указательного пальца.

— Что же ты, мачо, язык проглотил? — я буквально сгораю от переизбытка адреналина в крови, когда не глядя, нащупываю карман его спортивных штанов. Взбешенный выдох Беданова разбивается о мой лоб, раздувая пьянящее пламя возмездия. С ума бы не сойти. — Не вставляет, да? Надо же, а снимков так отчаянно добивался. Ну, ничего, теперь у тебя ещё и нижнее бельё есть, для полного комплекта — обложись и радуйся. Главное, меру знай, а то рука отвалится. И с тёзкой своим при погонах поделиться не забудь, ты ж у него исполнительный пёсик.

— Советую забыть о нём, усекла? Сама напросилась. Раз уж приплетать собак, то вспомни лучше одну толковую поговорку: пока сука не захочет – кобель не вскочит. Нечего было хвостом вертеть так радостно.

Круто они спелись! Я ещё и крайняя.

— Это вы про такие снимки, какие я подумал? — озадаченно хмурит брови Лиховский, наблюдая за тем, как я нервно проталкиваю бельё в карман свирепеющего однокурсника.

— Меньше думай, тебе не на пользу, — обрывает его Беда, грубо перехватывая мою руку. — Всё сказала, припадочная?

— Нет, — пищу тоном недобитого комара, морщась от невыносимой боли в кисти. — Приятного просмотра, дрочер. Вот теперь всё.

— Тогда, может, тоже глянешь? — не дожидаясь отказа, он вставляет мне в ухо болтающийся на своём плече наушник и разворачивает телефон таким образом, чтобы я могла видеть картинку. На дисплее тряся полуголыми прелестями, бездарно надрывается кудрявая певичка. Ничего как-либо связанного со мной там нет и в помине. — Если так сильно хотелось обратить на себя внимание, можно было придумать что-нибудь попроще. Например, для начала  узнать, что мы обсуждаем. Поздравляю, ты крупно облажалась, детка.

Это презрительное «детка» ещё в пролеске просилось быть забитым ему в глотку, а теперь царапает слух почище улюлюканья Лиховского, измывающегося над покрасневшим Стёпой. Такое уничижительное, что хочется… О, как же безумно хочется треснуть по наглой роже! Чтоб до красноты и отлетевших соплей. Но у меня самой от конфуза чуть пар из ушей не валит и внутри стремительно разливается обжигающий стыд. Вот где он был пару минут назад?

Что я творю?!

— Извини, — порывисто тянусь к его карману, чтобы забрать стринги и едва сдерживаю злые слёзы. Проклятая совесть! Да, Беданов помог испортить мне жизнь, но даже из мести за то, что я о нём нагородила, не выдал наш секрет дружкам. Хоть ему точно разницы никакой. А если теперь передумает? — Я… У меня, наверное, снова температура. Мозг плавится.

Выражение бледного лица становится ещё более мрачным.

— Там нечему плавится. И перестань меня лапать, — цедит он, отбрасывая мою руку. Могу поспорить, если бы не вероятность рукоприкладством подтвердить заслуженность брошенных мной обвинений, то я бы сейчас отсюда «вышла» вместе с дверью. — Погнали, ребят. Ещё чуток задержимся и Степаныч забрызжет слюной весь спортзал.

— Ты тоже не засиживайся, сладкая, — подмигивает Лиховский. — Физрук у нас немного с приветом.

— Разберётся, — пренебрежительно бросает Беда, окидывая меня уничтожающим взглядом и очень тихо, одними губами добавляет: — Ты крупно влипла, бестолочь.

Дверь за троицей хлопает, но никто из них не заботится о том, чтобы приглушить голос, поэтому ещё какое-то время их разговор продолжает долетать до моих ушей.

— Что это, вообще, было?

— Ай, ничего выдающегося, — нарочито громко отвечает Беданов. — Пристала как банный лист. Отказов не понимает, вот и бесится.

Что?!

— Ну и зря ты нос воротишь. Я б её утешил. Ты точно не против?

— Мне начхать. Главное, защиту натянуть не забудь, а то потом «букет» можешь не унести.

— А с виду приличная, — вклинивается Стёпа. Вот он точно единственный среди них, у кого голова хоть сколько-то варит.

— Не смеши. Все эти их приличия и верность пустой звук.

— Ты псих Беда.

— Как скажешь.

Уже не в первый раз он уходит, хладнокровно оставив меня собирать осколки своей гордости. Меня душит необходимость дышать с ним одним воздухом и знобит от одной мысли, что придётся вновь смотреть в эти серые бесчувственные глаза.

Да я облажалась! Дважды. И оба раза он прямо или косвенно мне в том помог. Помог он, а стыдно почему-то мне одной.

Ну почему рядом с Бедановым я творю несвойственные себе глупости? Отчего так остро реагирую на его подначки? Сердце так и обрывается, стоит вспомнить, что ещё целых три пары на мне под юбкой не будет белья. Разве так меня воспитывали?! Позорище.

Шмыгнув в женскую раздевалку, наспех надеваю спортивный костюм, который Анжела с утра предусмотрительно надоумила меня прихватить. Вот спасибо ей от всего сердца! Неожиданно и действительно целесообразно. Ещё бы перцовый баллончик достать, чтобы держать Беду на безопасном расстоянии, если против этой беспринципной бестии вообще что-либо работает.

Господи, во что я опять вляпалась! Одна радость — хуже уже не будет. Некуда.