Книга Опекун. Вне закона, страница 32 – Ронни Траумер

Не буду отрицать, что этот мужчина меня волнует. Что меня трясёт, когда он случайно меня касается. Что его поцелуй лишает разума, а тело покрывается мурашками от его горячего дыхания.

Остановиться! Надо остановиться! – повторяю про себя как мантру, но ничего не делаю. И только когда сильные руки перемещаются с моей поясницы на живот, срывая с губ едва слышный стон, когда рубашку от пижамы резко тянут в разные стороны, а по полу рассыпаются пуговицы, когда мужчина отрывается от моих губ и спускается к шее, я понимаю, что либо сейчас всё прекращу, либо… дороги назад не будет.

– Марат… – зову его со сбившимся дыханием, но мужчина меня не слышит.

Самойлов накрывает мою грудь своими огромными, по сравнению с моими, ручищами, выбивая весь воздух из лёгких. Сжимает, рычит, продолжая целовать мою шею, касается острых сосков, отправляя импульсы тока по всему телу. Заставляет кровь в венах бурлить, превращая её в лаву, что растопит меня, чувствую, что плавлюсь, как воск на огне.

– Марат! – громче повторяю, однако опять ноль реакции, и я понимаю, что его не остановить.

Сама едва силы нахожу, чтобы хоть что-то сказать, слабо попытаться оттолкнуть его, когда у самой желание снять с себя всю одежду, раздеть мужчину, почувствовать жар его тела своей кожей. Когда хочется обнять его за шею, целовать, пока в лёгких воздуха не останется. Сесть на эту столешницу и самой ноги раздвинуть, чтобы мужчина избавил меня от напряжения.

Но это ненормально! Неправильно по отношению к себе.

– Марат, прекрати! – почти криком. – Хочешь повторить события годичной давности? – напоминаю о нашем первом разе, и это его отрезвляет моментально.

Отстраняется, смотрит на меня исподлобья, грудь ходуном ходит. Я спешу прикрыться, скрестив руки на груди и удерживая края пижамной рубашки. Не выдержав его взгляда, первой опускаю взгляд вниз и натыкаюсь на бугор в штанах, который грозит разорвать молнию. Это меня ещё больше в себя приводит, ведь в прошлый раз мне не довелось увидеть, а испытанную боль я списала на первый раз. Сейчас даже через ткань штанов я не могу понять, как он вообще в меня влез.

– Иди, – хриплым и осипшим голосом проговаривает, едва кивнув в сторону коридора.

Я же не спешу убегать подальше от этого монстра, смотрю на него почти со слезами на глазах. Губу прикусываю, чтобы лишнего не сказать. А сказать хочется много.

– Уходи, пока я себя контролирую, – проговаривает со сталью в голосе, и я ухожу.

Закрываюсь в своей комнате, прислоняюсь спиной к стене и, разрыдавшись, словно ребёнок, сползаю на пол. Почему? Не знаю.

Потому что кожа горит в тех местах, где побывали его руки, губы онемели от его поцелуев. Голова до сих пор кружится, а мурашки будто корни пустили, не решаясь испариться.

Если бы он был другим, нормальным, не обращался со мной как с собакой, мы могли бы…

«Что?» – раздаётся в голове голос разума. – «Знаешь, как называется синдром, когда жертву влечёт к своему мучителю?» – знаю, но это другое.

Словами бросаться не хочу, любовь очень сильное чувство, и это точно не она. Но после той ночи, больше года назад, он мне часто снился. Он приходил в мою комнату, ложился со мной рядом, ласкал, целовал, а потом каждый раз разворачивал спиной к себе, волосы мои на кулак наматывал и… Я поэтому и подстриглась, чтобы не вспоминать, за что сильно с мамой поругалась. Ещё тогда я считала, что это ненормально.

Во-первых, он старше… – «в наше время это уже не так страшно» – подсказывает та сторона меня, которая хочет вернуться в гостиную.

Но он был боссом моей мамы… – «теперь он твой босс» – голос продолжает толкать меня на преступление.

Такие, как он, не заводят отношения, не создают семью, тем более с девушками младше него вдвое. Ещё мама говорила, что её босс часто не ночует дома, иногда даже по три дня не появляется. Ясно, где он пропадал, – между ног разных девиц, а может, и нескольких сразу.

Эти мысли царапают что-то внутри, злят и одновременно делают больно.

Я никогда не любила мужчину, всё, что я знаю о любви – это из прочитанных романов. Но ведь в книжках всегда всё преувеличивают, приукрашивают. Не испытывала это чувство и не могу с точностью ответить на вопрос: что я чувствую к этому мужчине?

Ненависть – это определённо. Но говорят, от ненависти до любви один шаг. Так ли это?

А как же его слова? Что он хотел мне сказать? Что ненавидит? А за что? Что я ему сделала?

Начав дрожать, скорее, от нервов, чем от холода, я встаю с пола и ложусь на кровать. Уснуть я уже вряд ли смогу, в голове рой мыслей и домыслов. По опыту знаю, что у Марата настроение меняется по щелчку пальца. А если добавить, что он был пьян, завтра будет всё, как раньше. На меня будут рычать, унижать, оскорблять, приказывать мне, и только в офисе он превращается в человека. Там он ведёт себя адекватно, оставляя ссоры в пределах этой квартиры.

К моему счастью я всё же засыпаю почти перед рассветом и просыпаюсь ближе к обеду. Посмотрев на часы, я вскакиваю с кровати как ошпаренная. Мы давно должны были быть в офисе, и, забыв о случившемся ночью, я бегу в ванную. Через полчаса я уже одета в один из брючных костюмов, который одобрил Самойлов.

Ещё тогда, когда мы были в том бутике в первый мой рабочий день, видимо, пока я была в примерочной, он распорядился подобрать мне гардероб, потому что вечером в моей комнате обнаружились куча пакетов и коробок с логотипом известного бренда. Не скажу, что обрадовалась новому гардеробу, несмотря на то, что вещи красивые, выбирала их не я.

Выхожу из комнаты, глубоко вдохнув, и с бешено стучащим сердцем. Одета, обута, на лице ноль косметики, и волосы собраны в короткий хвост – всё как хозяин любит. В доме непривычно тихо: домработницы не наблюдается, не слышно ни звука. Аккуратно ступая, я прохожу в гостиную и вздрагиваю, когда вижу у окна мощную фигуру.

Самойлов стоит лицом к панорамному окну: в белой рубашке, ноги на ширине плеч, руки спрятаны в карманы брюк. Лёгким покашливанием обозначаю своё присутствие, и Марат едва голову к плечу наклоняет.

– Я проспала, прости… те, – севшим голосом говорю. – Не знаю, как так получилось, – вру, прекрасно зная, как.

Марат разворачивается, осматривает меня с головы до ног, буквально сжигая меня дотла. Воспоминание о вчерашнем безумии обрушивается на меня как горячий поток воды. Моментально в жар бросает, тело покрывается потом, а щёки печёт, словно на них кипятка брызнули. Неторопливым, спокойным шагом Самойлов приближается ко мне, но останавливается у стола, где лежат какие-то бумаги.

– Это твой договор, – произносит, схватив с поверхности стола пару бумаг. – О трудоустройстве в моей фирме, – поясняет и протягивает мне. – Тебе надо подписать, – на секунду встречаемся взглядами.

Я месяц в его офисе работаю, и никакого договора не было, с чего он вдруг решил официально всё устроить?