Книга Опекун. Вне закона, страница 51 – Ронни Траумер

Она дочь твоего мужа, Лина, тебе надо наладить с ней отношения, а не увеличивать масштабы конфликта.

– Амина, я надеюсь за этот месяц мы познакомимся поближе и поймём друг друга, – максимально спокойно проговариваю.

– Угу, надейся, – кивает, поморщив нос. – Где в этом доме моя спальня? – наклонившись, хватает свой рюкзак.

– Я приготовила комнату, но ты можешь выбрать любую, – отвечаю и иду за ней к лестнице.

– Покажи, какую ты приготовила, чтобы я точно не выбрала её, – произносит, повернув голову и снова пройдясь взглядом по мне с головы до ног.

– Господи, – шепчу одними губами, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. – Пошли, – вздыхаю и поднимаюсь на второй этаж.

Подхожу к двери спальни и, открыв её, пропускаю Амину внутрь, по глазам вижу, что ей нравится. Дом мы купили с ремонтом и мебелью, но только в этой комнате я лично всё переделала, потому что хочу понравиться дочери собственного мужа.

Выбрала светло-серый наливной пол и такого же цвета стены, лишь часть покрасила в чёрный и поставила там круглую кровать с белой обивкой, красным бельём и чёрно-белым покрывалом. На полу красный пушистый коврик, а на окнах бело-красные шторы. Мебель вся белого цвета с чёрно-красными рисунками, на одну из стен повесила огромное зеркало в пол и рядом поставила гримёрный столик. Так же здесь имеется рабочее место с небольшой библиотекой и собственная ванная комната. Старалась, правда, изо всех сил, чтобы ей понравилось. И Марат остался довольным, хотя и не особо понял, зачем мне это.

Амина несколько минут осматривала всё вокруг, прикасалась к мебели, проводя пальцами по гладкой поверхности. А я улыбалась, замечая, как горят её глаза. Мне удалось! Получилось порадовать девчонку, можно сказать, что первый шаг к примирению сделан.

– Безвкусица, – заявляет, скривившись и в миг разрушая мои надежды. – Как и ты, – усмехается и выходит в холл.

– Спасибо, – хмыкаю, в очередной раз убеждаясь, что девочка настроена враждебно.

– Можешь быть свободна, – бросает через плечо, открыв первую попавшуюся комнату и шагнув внутрь.

– Как скажете, – фыркаю и спускаюсь на кухню, где полчаса вожусь с ужином.

Увлеченная готовкой, попутно слушая аудиокнигу, не замечаю, как в помещение заходит кто-то ещё. Вздрагиваю, когда мою талию обхватывают крепкие руки моего мужчины, а к шее прикасаются горячие губы.

– Привет, – с улыбкой произношу, едва повернув голову.

– Ты вкусно пахнешь, – хрипло говорит Марат.

– Креветками? – смеюсь, потому что вся одежда пропиталась запахом еды.

– И этим тоже, – сжимает в объятия, прижимая к своей груди.

– Прости, не успела переодеться, – кручусь в его руках и оказываюсь лицом к нему.

– И не надо, – смотрит на меня горящими глазами. – Мне безумно нравится, что меня дома ждут, – проговаривает и накрывает мои губы страстным поцелуем.

Обхватываю его шею руками и, приподнимаясь на носочки, целую его в ответ, прикрыв глаза. Такой красивый, сильный и весь мой. Так люблю его, что задыхаюсь, если его долго нет. И я жду Марата дома с нетерпением каждый божий день, чтобы поскорее оказаться в крепких и любящих объятиях.

– Выключи плиту и подари мне полчаса, – тихо говорит, оторвавшись от моих губ. – Хочу свою жену, – добавляет, заставляя низ живота скрутиться сладким спазмом.

– Амина наверху, – разрушаю его планы этими словами.

– Как? – хмурится Самойлов. – Её самолёт должен был приземлиться только полчаса назад.

– Не знаю, она полчаса назад приехала, – отвечаю, зарывшись пальцами в его волосы.

– Интересно, – задумчиво протягивает и, поцеловав ещё раз, разжимает руки. – Так, с тебя должок, – серьёзным тоном произносит. – Ночью возьму с процентами, – добавляет, а я смущённо прикусываю губу. – И не надо меня совращать, – строгим тоном, опуская взгляд, намекает на мой жест.

– И не думала, – игриво улыбаюсь.

– Ну конечно, – фыркает. – Пойду, – головой указывает наверх и, развернувшись, уходит.

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь просто красивый сон. Особенно, когда Марат ведёт себя таким образом. Не рычит, не рявкает, не приказывает, а разговаривает спокойно, с любовью и нежностью. Вот что делает любовь с такими, как он, – сказал бы кто-то, но это не так. Не любовь, а отношение человека рядом. Как ты с ним, так и он с тобой.

Пока я истерила, что-то требовала и возмущалась, он вёл себя так же – нервно, злобно и как с подчинёнными. А если человеку дарить любовь, он тебе ответит тем же. Мы оба были не правы, Самойлов, конечно, больше, но и моя вина есть. Зато теперь он компенсирует сполна, и я не представляю свою жизнь без него. Между нами нет больше никаких недосказанностей, мы счастливы, и нас ничто не может разлучить.

Но, как говорится, – никогда не говори никогда.

За столом жуткое напряжение, и первые минуты проходят в тишине. Марат, видимо, голоден, потому что накидывается на еду. Я стараюсь выглядеть спокойной, а Амина лениво водит вилкой по тарелке, словно ищет тараканов в этой пасте.

– Ужин заказали в дорожной забегаловке? – спрашивает девочка, хотя она видела, что готовила я.

– Амина! – бросает предупреждающий взгляд на дочь Марат.

– Ну что? Выглядит так, будто перед тем, как в тарелку положить, всё это собрали с грязного пола, – усмехается и кривит накрашенные губы.

– Извинись! – требует Самойлов, сжимая вилку в руках до побеления костяшек.

– Перед кем? Перед ней? – удивлённо вскидывает брови. – Да кто она…

– Моя жена! – перебивает Марат. – Немедленно извинись, иначе…

– Что? К маме отправишь? – смотрит на отца с вызовом в глазах. – Только и умеешь, что сбагривать меня маме, – обиженно бросает и, толкнув тарелку, чуть не вывалив всё содержимое на стол, скрещивает руки на груди.

– Вся в мать, – вздыхает мой муж, обречённо качая головой. – Амина, я повторяю…

– Не надо, Марат, – останавливаю я, накрыв его руку своей.

– Каролина, она должна понимать, что так себя вести не нормально, – мягко проговаривает, хотя я вижу, как в глазах пляшут бесы.

– Раньше надо было думать, – фыркает Амина.

– Либо извинишься, либо я сейчас же отведу тебя в «забегаловку у дороги», и ты на себе узнаешь, что значит еда с пола…

– Марат! – возмущённо обращаюсь к нему. – Палку не перегибай, – требовательным тоном говорю.

– Спасибо за тёплый приём, – встав на ноги, Амина делает кривой реверанс. – Позвольте ретироваться, господин, – бросает и уходит из столовой.

– Наказание, а не ребёнок, – вздыхает Самойлов и продолжает есть, словно ничего и не было.

– Недолюбленный ребёнок, – поправляю его я.