Помогаю Андрею лечь. Мне кажется, его лицо стало еще белее, как бы он тут коньки не откинул.
– Может, тебе чего-нибудь принести?
– Воды, – а после добавляет, – и, пожалуйста, не сыпь туда цианистый калий, я еще хочу пожить.
– Если расскажешь мне о местонахождении сына, тогда принесу, – встаю возле его кровати и, сложив руки на груди, смотрю на него сверху вниз.
– О, женщины, вы так жестоки!
– Андрей, я серьезно, хотя бы что-то расскажи мне. Я уже не могу быть в неведении, мое терпение лопнуло!
– Хорошо, хорошо. Я все расскажу, – пытается чуть приподняться на подушке. Спешу ему помочь и устраиваю ее так, как ему удобно.
– Ну, рассказывай… – беру стул и хочу уже присесть, как Воронцов выдает:
– Да, да, ты должна знать, ты же мать. В общем…Что-то в горле пересохло… – и наигранно кашляет.
О-о-о, боги, дайте мне сил и терпения, дабы не совершить самый ужасный грех с этим мужчиной.
Прикрыв глаза, считаю до пяти, успокаиваюсь и произношу:
– Сейчас я принесу тебе воды, а после ты мне все расскажешь, понял?
Он усмехается, но все же кивает, как бы обещая, и только после этого я выхожу из спальни и иду искать в этом доме кухню.
Она находится быстро. Это соседняя с его спальней комната. Обычная, ничего особенного. И вообще, внимательно осмотревшись, понимаю, что в этом доме есть только необходимое, никаких изысков и тому подобных предметов интерьера или же вещиц, которые придают уют. Тут все настолько сухо и расчетливо спланировано, что единственный вывод, который я делаю: это нежилой дом. Его держат на всякий случай, например такой, как сейчас у нас. Чтобы кого-то спрятать.
Налив в стакан воды, прихожу вновь в спальню. Андрей действительно умирал от жажды, потому что выпил стакан буквально за четыре глотка.
Отставив пустую посуду в сторону, присаживаюсь на стул.
– Я готова. Рассказывай.
Удобнее располагаюсь в преддверии истории. А этот садист, сморщив гримасу на лице, выдает:
– Ой, что-то спать захотелось.
Зевнув, пробует повернуться на левый бок.
Моя чаша терпения переполнена, меня всю трясет, гнев застилает разум.
Вскакиваю со стула и, схватив мужчину за руку, шиплю:
– Если не скажешь сейчас же, где мой сын, клянусь, эту ночь ты не переживешь! – и рукой давлю на его рану.
Болезненный стон срывается с его губ, он хватает мою руку и отводит от себя.
– Хорошо, хорошо. Успокойся и сядь. Боже, ты действительно страшна в гневе! – все еще смеет шутить этот безумец. – С Никитой все хорошо. Эти уголовники действовали открыто и напористо, поэтому я решил подстраховаться и спрятать ребенка. Так как ты была в больнице, кто бы смог за ним смотреть? В общем, пообещал твоей няне квартиру купить в столице, если она будет смотреть за Никитой, выполнять данные мною поручения и не станет задавать лишних вопросов. Отправил их из города подальше, в один из подобных домов охранного агентства. После нашей аварии еще раз покушались на меня, оттого и рана, – указывает на красное пятно на кофте, которое, как мне кажется, стало еще больше. – Я не знал, не понимал, кто заказчик, какую цель он преследует. Наверное, они думали, что раз я не жил в стране, то не имею связей и буду легкой мишенью. – Андрей отводит взгляд. – Но друзья у меня все же имеются. Эрик один из них. Он посоветовал охранное агентство. Они перевозили меня с места на место, пока не запутали следы. Я отсиживался здесь. И вот буквально час назад мы узнали заказчиков. Эрик из-за того и приезжал сюда: поговорить, обсудить дальнейший план действий. И врача притащил. Ну, ты видела, – не одобряя действий друга, натянул язвительную ухмылку на лицо.
Вот же идиот, весь кровью истекает, а еще недоволен, что друг о нем решил позаботиться, врача притащил. Неблагодарный баран.
Молчу, обдумываю его слова.
– Когда теперь я увижу сына? Мы можем созваниваться с…
– Да, у них отличные программисты, звонки зашифрованы, их не отследить. Только не больше одной минуты должен длиться разговор, поняла?
– Да-да, поняла. И что теперь будет, Андрей? – спрашиваю у него с надеждой получить ответ. – Когда это закончится? Долго нам еще прятаться? Сколько мне еще не видеться с сыном? Почему меня сразу к нему не отвезли?
Вопросы сыплются из меня, потому что я в панике. Я не понимаю, что мне делать. Как повлиять на ситуацию? Руки опускаются от понимания своей беспомощности.
– Мы с Эриком уже все обсудили. Везти тебя к Никите рискованно. Самый легкий объект для убийц – маленький ребенок и женщина в возрасте. Мы не можем рисковать, пока точно не устраним угрозу. К тому же к нему ехать несколько часов. Алена, соберись и не ной, – Андрей берет меня за руку и сжимает ее. – Мы выберемся, поняла? Не поддавайся панике! Скоро ты воссоединишься с сыном, но сначала надо вас обезопасить, поняла?
– Да, – я ослабла, и страх проник в меня, мне хочется плакать, прижаться к мужскому плечу и найти укрытие от этого жестокого мира. Но мужа теперь нет, у меня только маленький Никита. И то за несколько сотен километров от меня. И у кого мне искать поддержки?
Немного успокоившись и собравшись с мыслями, я настояла на перевязке раны Андрея. Поначалу он отпирался и не хотел, чтобы я это делала, но пятно на одежде действительно расползалось.
– Андрей, хватит капризничать, ты срочно должен выздороветь и вытащить нас всех из этого кошмара! Кроме тебя, у нас с Никитой никого нет.
Мне показалось, что только после этих слов он и согласился.
Когда я увидела тело Андрея, вскрикнула от ужаса. Я никак не представляла, что оно будет так изуродовано.
Огромный синяк с одного бока, с рваными кусками кожи, откуда и сочилась кровь. Чуть выше – еще один красно-синий участок раны. Его или сильно избили, или он очень неудачно упал.
– Что с тобой случилось?
А в ответ лишь напряженная тишина.
Естественно, разве надо отвечать на вопросы какой-то меня!
Бесит! Как же меня бесит его высокомерие! Плюнуть на него да уйти куда подальше! Но вот умом понимаю, что это неправильно, да и душа вопит, что надо помочь человеку, каким бы козлом он ни был.
Все время, что мы потратили на перевязку, Андрей был очень напряжен. Я чувствовала это на уровне интуиции и кончиками пальцев. С удивлением обнаруживаю, что он весьма неплохого телосложения. Думаю, спорт близок ему. Его мышцы такие твердые, словно каменные. Это из-за боли? Или ему так неприятны мои прикосновения? Почему? Неужели я ему так противна? Он так странно себя ведет.
Когда наконец я его перебинтовала, мужчина вновь лег на кровать.
– Вторая спальня рядом, – сказав это, он отвернулся в сторону окна.
Понимаю это как намек на окончание моего здесь пребывания.
