Книга Фальшивая жена. Любовь в залог, страница 43 – Лила Каттен

– Что произошло? – посмотрела на женщину и увидела, как она плачет. – Как же так?

– Не знаю, Самар. Может быть, все не так, как кажется?

– Может… А может, еще хуже?

Руки не шевелились. А стоило взять в них какую-то вещь, она тут же выпадала из них.

Я не верила, что такой день настанет. Но это происходило со мной взаправду. Вот только… я все еще не верила.

– Не нужно все собирать. Пару нарядов буквально. Он приедет и все вернется на свои места.

– Правильно. Господин во всем разберется.

Мы спустились вниз, но внутри дома никого не было. Мужчины были снаружи.

Я обернулась на пороге и посмотрела на Настю, которая стирала слезы и махала рукой. Улыбнулась слишком криво в ответ и шагнула за порог, пребывая в трансе.

Оказалась снаружи и услышала голос Давида. Будто запись.

– Что это? – спросила у мужчин, которые не обратили на меня никакого внимания.

– Самар… – начал Карим и замялся. – Это сообщение от Давида.

– Какое? – подошла и посмотрела на телефон, который в своих руках держал тот самый охранник Николай. – То самое?

– Да.

– Включите, я хочу услышать.

«На хуй эту шалаву из дома выкинь. Чтобы я ее там больше не видел. Быстро», – резкие и грубые слова словно ударили меня по щеке, что я дернулась от них назад.

Почему он так говорил? За что? Я даже повода не давала.

– Дальше я спросил, точно ли понял его и он ответил, – начал пояснения мужчина и включил вторую запись:

«Ты ебанутый? Я сказал выкинуть ее за ворота. Будет сопротивляться, за волосы и лещей надавай».

И словно я ощутила этот удар. Это он бил наотмашь. Вот только за что он так со мной поступал, я не понимала.

– Карим, – обратилась тихо к моему телохранителю, – поедем, пожалуйста.

Он кивнул, и я пошла вперед. Села в машину и плевала на все.

Отчего-то внутри все выгорело внезапно. И я осталась с обугленным нутром, где негде было спрятать кусочек своего сердца и душу, которая догорала.

Мы выехали за ворота дома, который был таковым для меня, но, как оказалось, лишь частично, на короткий срок. Я еще даже не успела окончательно все принять, на нашем пути остановилась машина и из неё вылез друг Давида.

Он подошел, вглядываясь в стекла авто и Карим не вылезая открыл окно.

– Привет, – кивнул мне и посмотрел странно так. – Никто не хочет мне сказать, что за хуйня творится? Где твой муж, Самар?

Говорить вдруг стало больно, потому что… да просто больно, без всяких причин понятных.

– Артур, поговори с ним сам. Мы уезжаем, – все же ответила и отвернулась не в силах скрыть слезящиеся глаза. Видимо, понимание все же опускалось горьким и едким осадком без иллюзий и противоречий.

– И куда, можно узнать?

– Домой. Срок брака закончился. Кажется, ты предлагал мне продление контракта, после Давида. Как знамя, переходящее из рук в руки. Сразу заберешь или дождешься, когда мой паспорт станет свободен от фамилии Мартынова.

Я сорвалась нехотя. Просто сил уже не было, держать все в себе.

– Понял, – стукнул по двери и отошел, чтобы мы проехали дальше, а я ощутила, как сердце мое перестало биться окончательно.

Почему-то сейчас реакция его друга показала мне правду правдой. Но все же внутри я протестовала. Кричала на Карима, чтобы остановил машину, чтобы нашел Давида. Заставил его ответить за все. А в реале я сидела на заднем сидении и плевала на все вокруг.

Во мне боролись надежда и истина.

Вот с кем я не могла никак спорить так это с ней. Но тогда, что получается? Давид все это время играл? К чему такие игры? Постель со мной разделить? Тоже бред. Все теряет смысл, и каждый довод можно опровергнуть или подтвердить. Вот только я сейчас еду в машине из дома, в котором я была лишь названной хозяйкой. Как он и сказал однажды. Статус мой стерли ластиком и превратилась я в ту, что по праву можно звать – никем.

И как все это объяснить стучащему через раз сердцу? Как рассказать, что люди порой жестоки и не стоит так сильно болеть?

Знакомая дорога была мной почти забыта. Ворота. Дверь. Даже страха как такового внутри не было больше.

– Дочка? – удивленно спросила мама, будто не верила, что это и правда я.

– Ага, мам… я, – ответила и осела, прямо на пороге дома, который думала, никогда больше не переступлю.

Она подбежала и стала обнимать, пытаясь поднять и увести отсюда.

– Он выставил меня за дверь, мама… Все кончено, – стала пояснять не только ей, но и для себя проговаривать вслух то, что казалось ложью.

– Самар… девочка моя… Пошли отсюда, скорее.

– Не хочу… ничего не хочу, мам…

– Нужно, милая. Пошли же. Давай…

Я встала на ноги и двинулась туда, куда она вела. Но стоило подойти к лестнице, мы услышали с ней за нашими спинами голос отца.

– Явилась моя шлюха-дочь. Какой праздник, – громко хлопнул в ладони, и мы обе обернулись.

– Я не шлюха, – ответила без страха. Впервые за всю свою жизнь.

– Тогда полагаю, я могу выдать тебя замуж как девственницу?

– Не можешь. Потому что я замужем.

– Ах да… Ты ведь жена Мартынова. Видимо, он приехал с тобой? – начал наигранно оборачиваться и искать Давида. – Не вижу твоего мужа.

– Это неважно. Я все равно ни за кого замуж не пойду.

– Как громко говорить стала моя дочь, – сделал шаг ко мне, багровея с каждым сантиметром и становясь злее.

– Дахи… – выступила мама, но он ее перебил криком, что мы обе вздрогнули.

– Заткнись, тварь, – и она, заплакав, замолчала, но осталась стоять передо мной. – Это все ты и твое воспитание, Алия. Безмозглая, дрянь.

Я смотрела на входную дверь и ждала, что войдет Карим, но он все никак не появлялся.

Сжимала кулаки и хотела вцепиться в его ненавистное лицо, но мама удерживала за руку.

– Ну так что, Самар? Мужа я тебе нашел. Будешь купаться в золоте и всем обеспечена.

– Ни за что, – отодвинула маму в сторону.

– Он согласен на брак даже с тобой вылезшей из-под Мартынова. Не сопротивляйся. Знаешь ведь, что хуже будет. Давид на днях принесет документы о разводе. В этом доме шлюха жить не будет, учти это.

– Верно, потому что я сама уйду из этого дома.

– Верно, – соглашается зло. – Точнее, вынесут тебя отсюда с пулей в голове. Так как позорить себя, я тебе не позволю за пределами этого дома. Не хватало, чтобы мне тыкали, что видели тебя на панели.

Поморщилась от его слов мерзких.