Онлайн книга «Рябиновая невеста»
|
От страха она оцепенела и не в силах была сопротивляться, настолько это нападение оказалось неожиданным. Но монах подержал её так всего лишь несколько мгновений, точно прислушивался, а потом медленно разжал пальцы. Олинн, оттолкнулась ногами, почти отпрыгнув от лежанки, бросилась прочь к противоположной стене избушки. Закричала бы, да горло перехватило от страха. − Ты спятил что ли?! — воскликнула она хриплым полушёпотом, нащупывая одной рукой кочергу. Но монах, видимо, потратил на этот бросок все свои силы, потому что тяжело откинулся на подушку, на мгновенье закрыл глаза, и на лбу у него отчётливо выступили бисерины пота. Олинн хотела позвать Торвальда, но потом вспомнила, что сама же отправила его в ситту. И вернётся он, скорее всего, завтра. И вот, как раз в этот момент, Бьорн и пришёл в себя! Ну что за подлость! А монах медленно открыл глаза, чуть приподнялся на локтях и теперь уже внимательно посмотрел на Олинн. Не просто посмотрел, он словно пригвоздил её этим взглядом к бревенчатой стене избушки. Потому что никогда раньше Олинн не видела таких глаз. Здесь, в Олруде, все мужчины сплошь голубоглазы и светловолосы. Северяне все такие. Люди с Солёных островов, те рыжие и веснушчатые, иннари, наоборот, темноволосые с раскосыми чёрными глазами. У вьёлей глаза серые, как поздние туманы Великой Эль. А полукровки, такие, как Олинн, они разные. Но вот таких зелёных глаз она не видела здесь ни у кого. И это была какая-то совсем светлая зелень, прозрачная, как дымка весеннего леса. Завораживающая… А на фоне чёрных бровей и косматых волос, на фоне загорелой кожи монаха этот взгляд казался таким глубоким, почти бездонным… странным, пугающим, и… притягательным одновременно. До этого, пока Бьорн лежал в беспамятстве, пока был слаб, в нём словно не было души, только тело, о котором она заботилась. Но вот он пришёл в себя, посмотрел на неё, и её собственная душа ушла в пятки, потому что такого взгляда стоило бояться. За ним скрывалось что-то дикое, необузданное и страшное, что-то такое, отчего сердце Олинн забилось, как у зайца, которого вот-вот настигнет волк. А если он её убьёт?! Ох, прав был Торвальд! А она глупая пичужка! И она тут совсем одна1 − Где я? — спросил монах хрипло, обшаривая внимательным взглядом тёмные углы комнаты. Голос у него был низкий, глухой и тоже пугающий, под стать его космам и бороде. − В−в−в… в Илла−Марейне, близ Олруда, − пробормотала Олинн, цепляясь пальцами за бревенчатую стену и отступая назад к очагу. − А это что? — он указал двумя пальцами куда-то в сторону шкафа с настойками и травами Тильды, что пучками висели на стене. — Это… избушка нашей вёльвы, − ответила Олинн, сглотнув. А в голове мысли метались беспорядочно, где-то между: «сейчас же бежать отсюда без оглядки», «ударить монаха кочергой и бежать без оглядки» и «подмешать в отвар монаху сон-травы и… бежать без оглядки». В любом случае, бежать без оглядки было самым подходящим вариантом, но ноги у неё словно пристыли к полу. Всё-таки она трусиха. Хотя волков не боится, болот не боится, а какого-то монаха испугалась до дрожи в пальцах. Но тут же вспомнилась та серебряная звезда, которая без следа исчезла на её ладони, и Олинн поняла, что сейчас он спросит её об этом, и… В общем, вряд ли ей удастся складно соврать под его пронизывающим взглядом. А ну как он подумает, что это она её украла?! Да она бы в жизни ничего чужого не взяла! Но… как она всё ему объяснит? И мысль, что он подумает, будто она воровка, оказалась особенно неприятной. Но воинственный блеск в глазах Бьорна быстро угас. Он покрутил головой, пытаясь осмотреть избушку, поморщился, явно чувствуя боль, и, дотронувшись пальцами до шрама на щеке, спросил как-то неуверенно: А как меня зовут? − Я… я… не знаю… −А как я здесь оказался? −Мы нашли тебя раненым у тропинки и принесли сюда, − ответила Олинн, наблюдая за тем, как монах неуверенно трогает повязки на груди. − Я ранен? − Ну, кажется… это очевидно, − она неопределённо взмахнула рукой. − А что я делал на той тропинке? − Я не знаю. Мы думаем, ты как-то пробрался через топи… Пришёл с той стороны болот… От монастыря как-то смог попасть сюда, − принялась сбивчиво объяснять Олинн. − А тут, видимо, упал со скалы… наверное. И разбил голову. Хотя тебя всего будто в жерновах перемололи. При тебе было только чуток милостыни, и всё, и твоя ряса была такой изношенной… − Я что, монах? — удивился мужчина совершенно искренне. Ох, Луноликая! Приплыли к берегу, называется! − Ты что же, совсем ничего не помнишь? — спросила Олинн удивлённо. − Э−э−э… нет. Монах растопырил пальцы, посмотрел на них, словно видел впервые, а потом запустил пятерню в волосы, как будто проверяя, на месте ли они, дотронулся до бороды и снова посмотрел на пальцы. − Мне нужно туда, − указал он на приоткрытую дверь, − на воздух. Помоги мне. − Я бы помогла, но ты пообещай, что не будешь бросаться на меня, − ответила Олинн, перехватывая кочергу другой рукой. — И тебе не стоит ещё вставать. Ты вон какой… Еле живой… − Я крепкий. Обещаю. Не трону, − сказал, как отрезал, и стал подниматься, опираясь рукой на стену. — А кочергу выбрось. Олинн колебалась несколько мгновений, но монах повелительно махнул рукой и скомандовал: − Ну что стоишь? Я же сказал, не съем тебя! И она подчинилась. Правда, кочергу не отбросила, мало ли… Хотела подать ему руку, но монах и сам справился. Вцепился пальцами в брёвна и поднялся, держась за стену. От слабости его шатало, и Олинн показалось, что сейчас он упадёт. Но упрямство в нём пересилило слабость. Когда он выпрямился, Олинн только и подумала, какой же он огромный! Бьорн возвышался над ней, как гора, и сейчас она в полной мере смогла рассмотреть его могучее тело. Да она ему ростом по шею, даже до уха не достанет! Плед и оленьи шкуры упали на пол, и он остался стоять в одних только старых линялых штанах, и в таком виде внушал какой-то животный страх. |