Книга Ангел смерти, страница 91 – Себастиан Кейн

Войдя, он очень удивился, увидев, что в таверне полно народу. Несмотря на маскировку, Этос мгновенно узнал Гадюку и направился прямиком к нему.

Внезапно внимание юноши привлек знакомый голос справа, и он немного замешкался, краем глаза глянув в ту сторону. По его спине пробежал холодок. Оба, Артемис и Джитиндер, были здесь, они сидели за одним из столиков возле дальней стены и что-то тихо обсуждали. Они ещё не заметили Этоса.

Он был так удивлён, что с трудом мог не смотреть в их сторону. Огромным усилием воли он снова заставил себя посмотреть на убийцу. Была вероятность, пусть и очень маленькая, что Гадюка ещё не знает кто они. А сам Этос ни за что не выдаст их.

В надежде проскользнуть мимо друзей незамеченным, он ускорил шаг, но к его огромному разочарованию, Джитиндер внезапно встал и подошёл к нему прямо в середине зала.

– Кто из них Гадюка? – парень сразу перешёл к делу, внимательно разглядывая троицу, которую заприметил раньше.

– Бармен, – кратко ответил Этос, прекрасно понимая, что Гадюка поймет, что что-то не так. – Вернись за стол.

– Бармен, – удивился Джитиндер. – Но он… – его голос стал тише, когда парень начал замечать во внешности дварфа мелкие детали, на которые раньше не обратил внимания. Бармен был слишком высок для дварфа, ростом почти с человека. Сначала он подумал что за баром находится подставка, но сейчас… А ещё поза, в которой стоял бармен, сама создавала впечатление маленького роста. И что-то не то было с его бородой.

– Почему здесь Артемис? – спросил Этос, – ты же знаешь, опасность…

– Она пошла за мной. Упрямица. Ты же сам знаешь, какие бывают люди – ты говоришь им, что это делать нельзя, а они все равно это делают.

– О да, – скривился Этос. – Совсем как ты. – Он покосился в сторону и шепнул Джитиндеру:

– Там! – и тот развернулся.

Этос ударил его по затылку, и парень камнем свалился на пол.

– Убери его отсюда, – сказал он Артемис. – Сейчас же.

Бледная как смерть, Артемис подбежала к ним и, поддерживая хромающего Джитиндера, усадила его за стол.

Этос мысленно выругался и отвернулся.

Когда юноша подошёл к бару, Гадюка расплылся в улыбке:

– Чего желаете, ваша милость?

Этос нахмурился и достал амулет.

– Оу, – сказал дварф, – следуйте за мной.

Он повёл Этоса в комнату за главным залом.

– Весьма впечатляюще, – произнес убийца и сбросил маскировочный наряд. – Ты прошёл первое испытание. – Сказав это, он забрал амулет.

– Просто любопытно, – спросил Этос, – если бы кто-то другой пришёл с амулетом? Ты бы заплатил ему награду?

Гадюка рассмеялся.

– Естественно. А потом мне пришлось бы убить его. Любой, кто способен обойти моего ученика, слишком опасен, чтобы позволить ему жить.

Ненадолго повисло молчание.

– Может, хочешь спросить ещё что-нибудь, раз ты у нас такой любопытный, а я сегодня добрый? – спросил убийца.

Этос глубоко вдохнул и заставил себя спросить то, что должен был:

– Сколько ещё будет испытаний?

Гадюка прищурился:

– Два.

Юноша чуть не подавился собственным сердцем, так высоко оно прыгнуло. Такого поворота событий он не ожидал. Он подождал, беря себя в руки, и осмелился задать ещё один вопрос:

– Ты освободишь меня, когда я пройду всё?

– Целиком и полностью, – сказал Гадюка, и его глаза как-то странно блеснули. – Если ты пройдешь все испытания, то никогда больше меня не увидишь.

Этос медленно кивнул. Это было даже больше, чем он надеялся.

– И когда же закончатся эти испытания?

– Всё в твоих руках, – ответил Гадюка. – Но я думаю, что осталось недолго. Возможно, уже сегодня.

Этос кивнул.

– И каково второе испытание?

– Девушка в зале, – сказал Гадюка. – Та, что приплыла с тобой. Убей её. Вот и всё.

Этос в полном ступоре застыл на месте. Он чувствовал себя так, словно лошадь лягнула его прямо в солнечное сплетение. Последняя надежда умерла.

– Можешь ни в чём себе не отказывать, – невозмутимо продолжал Гадюка, казалось, он даже не заметил, как сильно побледнел Этос. – Убийство среди бела дня меня вполне устроит. Ты можешь убить её так, как твоей душе будет угодно, любым способом. И я не ограничиваю тебя во времени. Почти. Я дам тебе, ну скажем… две недели, если хочешь. Но будь я на твоём месте, я бы сделал это как можно быстрее. Ты должен усвоить этот урок.

– Ах ты ублюдок, – тихо сказал Этос после того, как к нему вернулась способность дышать. – Тебе же это нравится?

Убийца посмотрел на него отсутствующим взглядом.

– Так ты сделаешь это или нет?

Этос презрительно улыбнулся.

– Ты знаешь, что сделаю. Ты знаешь, что я не могу ослушаться. Я научен подчиняться. – В его голосе кипел гнев. – Ослушаться тебя означает умереть. Но зачем всё это? – Последние слова он почти прокричал.

– Потому что ты до сих пор обучаешься, – ледяным тоном ответил убийца. – Потому что ты ещё не являешься тем оружием, которое я из тебя решил сотворить. Ты стал попал в плен иллюзий. И я выжгу из тебя эту слабость. Лезвие моего клинка будет безупречным. Я избавлю тебя от всех эмоций. Всех до единой. Ты будешь повиноваться.

Этос долго смотрел на учителя тяжёлым взглядом. Наконец развернулся и пошёл в зал.

Гадюка наблюдал за каждым его шагом, и на его лице появилось слабое подобие улыбки.

На деревянных ногах Этос подошёл к столу, за которым сидела Артемис. Как ни странно, юноша был полностью спокоен. Всё его тело онемело от осознания того, что он сейчас сделает.

– Мне приказали убить тебя, – спокойно сказал он, опустив глаза и вынимая кинжал, который дал ему Хелбен.

Её глаза расширились.

– Ты мне доверяешь? – спросил он.

Она кивнула:

– Я доверяю тебе.

– Тогда слушай внимательно. Когда я опущу кинжал, ты побежишь, так быстро и далеко, как только сможешь. И не оглядывайся назад, не ищи меня, меня там не будет. Сегодня я умру. Я постараюсь задержать его как можно дольше. Готова?

– Этос… – сказала она, и в её глазах заблестели слёзы. Они сдавили ей горло, и остальные слова так и застряли в нём.

Этос заметил, что его руки дрожат. Он заставил себя успокоиться. Нет! На прощания не было времени.

– Готова? – снова спросил он, стараясь чтобы его голос звучал ровно.

Она кивнула.

Вопреки всем усилиям его глаза влажно блеснули.

– Я люблю тебя, – просто сказал он.