Книга Асфоделия. Суженая смерти, страница 129 – Серина Гэлбрэйт

Хотелось быстрее.

И сильнее, чего уж греха таить.

Тисон лёг рядом со мной, поймал моё лицо за подбородок, поцеловал в губы. Рука его скользнула вниз по телу, путешествуя знакомым маршрутом, но при том не задерживаясь нигде надолго. Добралась до чувствительного местечка, приласкала, вырывая короткие стоны, заставляя извиваться между мужчинами. Я вновь цеплялась то за одного, то за другого – чаще за Тисона, ибо часто закидывать руку назад было не слишком удобно. Тонула в накатывающих волнах, усиливающихся с каждым мгновением. И забилась в кольце двойных объятий, когда оргазм накрыл с головой. Несколько толчков, и Эветьен последовал за мной, дыша тяжело где-то в районе моей шеи. Тисон убрал руку, посмотрел на меня внимательно, и я блаженно улыбнулась в ответ.

На большее сил категорически не хватало.

* * *

Утром проснулась я с обоими Шевери. Спросонья не сразу поняла, в чём дело и почему я по-прежнему зажата между двумя мужскими телами, и лишь спустя пару минут сообразила, что Эветьен всё ещё в постели и явно не торопился во дворец. Лежал себе рядом, со мной под боком, пока Тисон мирно посапывал за моей спиной, по обыкновению возложив на меня руку.

– Ты не идёшь сегодня на работу? – поинтересовалась я.

– На работу? Иду. Но отправлюсь во дворец попозже, а через несколько часов вернусь за вами.

Дурацкое оглашение. И ладно бы оно было и впрямь лишь дурацким на мой вкус, скучное светское мероприятие, обязательное к посещению, но нам-то надо ещё попробовать разыскать если не неведомого гада, то хотя бы умыкнутый им жезл.

– Как будет проходить оглашение?

– Когда все соберутся, Стефанио назовёт имя своей суженой, представит её присутствующим и получит благословение от одного из верховных служителей Четырёх. После придворных ждут танцы и прочие увеселения, а глашатаи тем временем объявят её имя по всему городу. Постепенно весть разойдётся по всей Империи, послы иностранных государств и шпионы донесут её до своих государей и тех, кто им платит. Первый выход избранницы на люди как суженой императора состоится через несколько дней. Обычно это появление в главном столичном храме на благодарении или иной службе, хотя иногда бывает посещение общественного мероприятия или благотворительной организации.

– И никто не догадается, что она… не совсем местная?

– Нет. По крайней мере, не в столице, где она известна самое большее лишь в определённых кругах и как благодетельница, желающая помогать нуждающимся. Благотворительность всегда являлась более чем приемлемым занятием что для фрайнэ высокого рода, что для императрицы.

Понятно. Там прикроют, тут подмажут, здесь подрисуют и – вуаля! – незапятнанный образ добродетельной, подходящей императору невесты готов.

– Не одобряешь? – спросил вдруг Эветьен, заметив тень гримасы на моём лице.

– Не то чтобы не одобряю… скорее плохо представляю и её дальнейшую роль, и свою, – я поднялась выше по подушке. – То есть мне же придётся вернуться ко двору, стать частью её свиты, как вещал Стефанио, и это не та вещь, от которой я могу вежливо отказаться.

– Если только ты не сможешь вернуться ко двору по причине… ожидания наследника рода.

Я максимально выразительно посмотрела на жениха.

– Что пока маловероятно, – прокомментировал Эветьен мой взгляд.

– Отчего же? – подал голос Тисон, и я сообразила запоздало, что он уже явно не спит какое-то время.

Перевернувшись с бока на спину, я встретила пристальный его, вопросительный взгляд.

– Ну… я… принимаю противозачаточное, – призналась виновато. – Почти с самого начала. Я не против детей, но не так… чтобы случайно по залёту. И в моём мире… во многих странах, во всяком случае… защищённый секс в порядке вещей, как и право женщины решать, хочет ли она детей вот прямо сейчас, едва переступит порог совершеннолетия, или позже, когда будет готова… ну, как-то так.

– Благодатных ради, Алия, ты не обязана оправдываться, – возразил Тисон и, приподнявшись на локте, погладил меня по щеке.

– Мало ли… может, ты считаешь, что не дело божественной воле перечить.

– Воля воле рознь, даже когда речь о богах, – Тисон покосился на брата, на что тот лишь поморщился недовольно.

– Может статься, есть способ, позволяющий отказаться от этой чести, – вернулся Эветьен к прежней теме. – И тебе, и мне.

– Совсем отказаться и никого, Стефанио в особенности, этим не оскорбить, не обидеть и не предать высокого доверия? – уточнила я.

– Да.

– И что за способ?

– Возможно, тебе предстоит выйти замуж не за императорского советника, а… допустим, за дипломата.

– Надеюсь, это не подразумевает ссылки? – насторожилась я. – Нет, я готова для тебя и женой декабриста побыть, но…

– Кем, прости?

– Э-э… как-нибудь при случае объясню, а то история долгая.

И не сказать, чтобы я помнила все подробности.

– Постараюсь не доводить до опалы, – улыбнувшись с нарочитой беспечностью, Эветьен поцеловал меня в уголок губ и встал с кровати. Глянул скептично на сваленную в кресло одежду и удалился в гардеробную.

Несмотря на состояние счастливой пофигистичной нирваны, ночью пришлось-таки наскрести сил и вылезти из постели, а заодно и из спальни. Переложить оставшиеся в ванной следы наших секс-игрищ на плечи прислуги я не смогла и не ушла из купальни, пока не навела хотя бы какое-то подобие порядка. Мужчины сильно удивились, когда я наконец вернулась в спальню с охапкой одежды Эветьена, и долго недоумевали, зачем я вообще взялась за дело, не положенное мне по статусу. У меня решительно реквизировали всю одежду, включая накинутый мной халат, поцеловали и под белы рученьки увели обратно в постель, где поцеловали ещё раз и уложили, зажав для надёжности с обеих сторон. Продолжения банкета требовать не стали и просто собрались спать дальше.

– Не сердишься? – спросила я шёпотом, едва Эветьен скрылся за дверью.

– На что?

– Что не сказала о противозачаточном.

– Я не могу на тебя сердиться. Только не на тебя, – Тисон посмотрел на меня с нежностью, всепоглощающей, капельку обречённой, и сердце моё сжалось.

Мы с Эветьеном можем сколько угодно строить планы на будущее и даже рассчитывать на воплощение их в жизнь, но Тисону подобной роскоши никто не предоставил. Что бы мы тут ни насоображали втроём, о чём бы ни думали, чем бы ни занимались в свободное время, для Тисона ничего не изменилось. Эти дни, эти ночи – всё, что ему осталось, и ожидать большего он не мог и не смел. Его будущее было предопределено задолго до нашей встречи, и неизвестно, существовал ли безболезненный способ изменить и его.

По крайней мере, я о таком не знала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍