Книга Сердце огня и льда. Леди, страница 68 – Серина Гэлбрэйт

– Кольцо… – шепчу я.

– Твоё, – напомнил Нордан твёрдо, уверенно. – И мне не требовалось время на размышления, дарить его тебе или нет.

– А… девушки? – вопрос сорвался прежде, чем я осознала его неуместность.

– Какие девушки? – нахмурился мужчина.

– Беван сказал, что она… Регина… водила тебе девушек, и вы… – я отчаянно старалась не думать об этих несчастных, о том, что им приходилось пережить перед смертью, и как с ними обращались после.

– Дирг побери, – Нордан отпустил меня, возвёл глаза к верхней части ниши. – На пять минут оставили вас вдвоём и его поганый язык… который я с удовольствием ему вырву… уже наплёл то, о чём его не просили.

– Беван не виноват, это я спросила его о… тебе и Регине.

– Вот поэтому я и рассказываю тебе всё здесь и сейчас, пока ещё кто-то столь же умный и не в меру осведомлённый не поделился своей версией тех событий, – неожиданно мужчина замер, нахмурился сильнее, прислушиваясь к чему-то, неслышному мне. Мимолётно коснулся указательным пальцем своих губ, снял меня с подоконника и отодвинул глубже за портьеру.

Я торопливо забрала ридикюль, лежавший почти на самом виду.

Тихий стук двери, шаги по столовой.

– Надеюсь, здесь достаточно уединённо?

Рейнхарт.

Я едва сдержала дрожь, и Нордан осторожно прижал меня к себе.

– Да, вполне, папа, – прозвучал голос… Веледы.

Мы переглянулись удивлённо. Выходит, Веледа всё же считает Рейнхарта своим отцом?

– Так что это за срочная и конфиденциальная беседа?

Вновь лёгкие, суетливые шаги, стук каблуков, шорох платья – должно быть, Веледа прохаживалась по помещению, то ли собираясь с мыслями, то ли медля в нерешительности.

– Папа, я… я давно хотела спросить тебя… – шаги стихли – девушка замерла. – Что стало с моей матерью?

Несколько секунд паузы настороженной, подозрительной.

– Я уже рассказывал тебе – она умерла вскоре после твоего рождения, – Рейнхарт говорил сухо, недовольно.

– Почему она умерла, когда именно, при каких обстоятельствах? Она знала… обо мне? Я имею в виду, она знала, что я жива? Бывает ведь, что дети рождаются мёртвыми или умирают в младенчестве… особенно в те годы, когда детская смертность была много выше, а уровень медицины куда как ниже. Вдруг тогда произошла ошибка, и она решила, что я… умерла?

– Знала. И защищала тебя до последнего, несмотря на свою потерю.

– Какую… потерю?

Новые шаги, но чуть тяжелее, медленнее.

– Перед своей смертью твоя мать… потеряла близкого ей человека, – даже не видя Рейнхарта, я чувствовала, как он взвешивает каждое слово, как отмеривает правду. – Его гибель обернулась для неё тяжёлым ударом, но всё же она нашла в себе силы и бросилась к кроватке дочери, готовая сделать что угодно, лишь бы спасти дитя. Там её и настигла стрела – возле твоей кровати.

Я закусила губу, пытаясь сдержать слёзы, ужас, жалость к маленькой девочке, на глазах которой убили её мать. Нордан успокаивающе погладил меня по волосам.

Так они избавились от родителей Веледы – сначала убили отца, я уверена, того самого собрата, управлявшего ветром, о котором рассказывал Дрэйк. Затем мать, сломленную потерей любимого, но не забывшую о дочери. И сделал это сам Рейнхарт, собственными руками оборвал жизнь собрата и его пары. Я вспомнила вдруг давнее, оброненное невзначай замечание Рейнхарта, что почти все убитые им лунные были беременны.

Почти все. Но одна из них всё-таки успела родить, привести своё дитя в этот жестокий, равнодушный мир.

– Ты горько плакала, хотя и едва ли осознавала в полной мере, что произошло. Я забрал тебя, спрятал ото всех, защищал и оберегал всю твою жизнь. Ты никогда ни в чём не нуждалась, ни в чём не знала отказа. У тебя было всё самое лучшее, что только может пожелать сначала девочка, а потом и юная девушка. Благодаря мне ты была надёжно скрыта от братства, благодаря мне ты прожила уже больше двух веков, не потеряв своей красоты и молодости. Я сделал всё возможное, чтобы трагедия, подобная случившемуся с твоей матерью, больше никогда не повторилась и тем более не вошла снова в твою жизнь, так глупо, бессмысленно её закончив. И что же я вижу теперь? Ты странно себя ведёшь, задаёшь странные вопросы, в твоём голосе я слышу подозрения и сомнительные намёки. С чего вдруг тебе потребовалось побеседовать о женщине, которая умерла давным-давно, которую ты даже не помнишь, да ещё и разговор ты заводишь посередь императорского бала, словно нет более подходящего времени и места?

Надо вмешаться, пока Рейнхарт не причинил вреда Веледе, и я пытаюсь выйти из-за портьеры, но Нордан крепче сжимает меня в объятиях, удерживая на месте.

– Как её звали? – голос Веледы тих, глух.

– Что? – старший растерялся на мгновение.

– Как звали мою маму? У неё ведь было имя?

Опять пауза, на сей раз выжидающая, напряжённая.

– Было, разумеется.

– Так как её звали?

– Не знаю.

Смешок, короткий, горький.

– Ты, тот, кто всю мою жизнь называл себя моим отцом, кого я искренне считала своим папой, и даже не знаешь имени женщины, родившей тебе ребёнка? – голос девушки звучит всё громче, всё звонче, и я понимаю, что она сама с трудом сдерживает рыдания, отчаянные, безысходные. – Или я попросту не твоя дочь? Дитя другого собрата ордена и девушки из лунных, да?

– С кем ты говорила? – требовательный вопрос. – Артефакт у меня, Дрэйк занят своей девкой, Нордан – этой невесть откуда выползшей ламией, остаётся предатель.

– Не важно, кто и что мне сказал или не сказал, – Веледа цедила яростно, на тонкой грани истерики. – Сейчас я спрашиваю тебя: это правда? Я дочь другого собрата и лунной и обоих убил ты?

– Значит, Беван, – усталый, полный разочарования вздох. – Меньше всего я полагал, что ты окажешься настолько падкой на смазливую мордашку и избитые комплименты. Выходит, плохо я тебя воспитал.

– Ты убил моих родителей! Лишил меня нормальной жизни!

Нордан поморщился от раскатившегося по столовой крика, разжал объятия, жестом велев мне оставаться на месте, шагнул к краю портьеры. Развернулся, отодвинул ткань, осматривая помещение. Мне ничего не видно, но по возобновившейся нервной дроби каблуков я догадалась – Веледа опять заметалась по столовой.

– У меня ничего не было: ни настоящей семьи, ни детства, ни друзей. Я не жила, а существовала, спала годами, десятилетиями, не живая и не мёртвая! Ещё не призрак, но уже тень за гранью!

– Я спас тебя, если бы не я, тебе перерезали бы горло вместе с твоими родителями ещё два с лишним века назад, – возразил Рейнхарт спокойно. – И это вся твоя благодарность, моя роза? Вся твоя дочерняя любовь и преданность развеялись в один миг, стоило языкатому красавчику появиться на горизонте и подмигнуть тебе?