Книга Под маской порока-2-Не отпускай меня, страница 108 – Серина Гэлбрэйт

К счастью.

Но на что я точно не рассчитывала, так это на раскрытие собственной маленькой тайны, причем тайны совершенно не страшной, не важной и, вообще, оставшейся, предположительно, в прошлом.

Я давно уже не посещала клуб, не помню, когда последний раз была на смене, и, подписав заявление на увольнение, искренне полагала, что похоронила работу в «Маске» и мужьями мои о ней не узнают.

Наивная.

И надеяться, что это воспоминание Вэйдалла, не мое, явно не стоило.

— Ева?— Вэйдалл, непонимающе поглядывая по сторонам, приблизился к сцене вплотную.— Что это?

— Мужской клуб «Маска»,— произнесла я обреченно и кое-как поднялась.

На высоченных каблуках пошатывало с непривычки. Маленькое черное платье открывало и ноги почти полностью, и кружевную полоску чулок, уложенные волосы красивыми локонами покоились на обнаженных плечах, на лице знакомая полумаска. Ко всему прочему наряд отличался вырезом до живота, стянутым нечастой шнуровкой — вроде и грудь выглядит прикрытой целомудренно, и этакая интригующая деталь пикантной изюминкой взор манит.

— Мужской клуб?— похоже, Вэйдалл отчаянно старался сообразить, когда и при каких обстоятельствах он побывал в этом заведении.

— В Тирсе. На улице Желтых лилий,— я заметила рядом с собой микрофон и, сделав неловкий шаг, ухватилась за прохладный металл стойки, словно она могла поддержать меня, если я вдруг надумаю-таки упасть.— Гален, может, там и был, но ты вряд ли…

— Тогда что мы здесь делаем?— Вэйдалл подозрительно осмотрел мое платье.

— Не знаю. Это… мое воспоминание и как-то я не ожидала, что мы тут окажемся.

— Твое?

— Да. Я… я работаю… то есть работала… то есть подрабатывала в… «Маске».

Вэйдалл обернулся, заново, повнимательнее оглядел зал, вероятно, прикидывая, кем в мужском клубе могла подрабатывать юная девушка, пусть бы и сирена. Опять посмотрел на меня, и по тени в темных глазах я поняла — догадался.

— Ева…

— Знаю-знаю, что ты скажешь,— перебила я, подтянув к себе микрофон.— Благовоспитанная девица моих лет ни в коем случае не должна работать в гнезде порока и разврата, где она лишь безнадежно испортит себе репутацию, не должна петь и танцевать в откровенных костюмах перед кучей посторонних мужиков, которые будут глазеть на нее и думать, куда бы они ей вставили и в каких позах поимели. Добродетельная молодая дама должна думать о своем будущем, а в таком заведении будущего у нее нет, потому что танцовщицы и певички ничем не отличаются от проституток из борделя по соседству, разве что поразборчивее. И вообще, сейчас ты наверняка решишь, что потому я так легко согласилась на предложение Галена — девственность продавала подороже, посетителей «Маски» нетронутые девицы мало интересуют… и в первый раз вела себя столь развратно, потому как уже перепробовала все, кроме основного процесса… вот такая я ушлая певичка из захудалого клуба, взяла и окрутила парочку собратьев, какая неслыханная удача, не правда ли?

— Ева…

— Вернемся, и можешь подать на развод. А то несолидно будет, как же так, жена — и в мужском клубе попой крутила.

— Ева,— повторил Вэйдалл громче, тверже,— я не собираюсь осуждать и обвинять тебя, высокопарно рассуждать о женской добродетели и говорить, что ты должна или не должна была делать в прошлом. Я член братства и инкуб наполовину и с моей стороны было бы лицемерно и неправильно судить тебя. Не стану уверять, будто одобряю эту работу, но ставить ее тебе в вину не намерен. Что было, то было. Я знаю, какая ты на самом деле, и люблю тебя такой. Тебя, а не ту внешнюю мишуру, которой порой придают слишком большое значение. Я рад, что Гален выбрал тебя, что ты пришла тогда, не испугалась. И я никогда не считал, что твое поведение в первую ночь свидетельствует о твоей… кхм, распущенности.

— Нет?— усомнилась я.— А Гален наверняка много чего интересного сказал бы…

— Он знает?

— Нет. По крайней мере, не должен. Хотя, конечно, пес разберет, что он творил в мое отсутствие на улице Желтых лилий… может, и завсегдатаем «Маски» стать успел.

— Сколь мне известно, пока ты была на родине, Гален захаживал на Желтых лилий всего пару раз — встречался с Арлесом и уточнял информацию. Слухи из определенных кругов иногда можно узнать только в злачных местах,— пояснил Вэйдалл терпеливо и выразительным жестом обвел зал вокруг.— В городах вроде Тирса большая часть нелюдей, в том числе новоприбывших, собирается именно там — публичные и игорные дома, клубы, бары.

Потому что не все нелюди отдают предпочтение тихой, приличной и не самой высокооплачиваемой работе вроде школьного учителя или секретаря. Да и та же певица в мужском клубе воспринимается как нечто легковесное, временное — кто, мол, станет заниматься этим на постоянной основе? Мы сами так относились к своей работе в «Маске», каждая из нас полагала ее недолгой и несерьезной, этакой ступенькой на пути к будущим карьерным высотам и мечтам.

— Но… я слышала, он там каждый вечер проводил,— откликнулась я нерешительно.

— И от кого ты это слышала?

— От одноклассницы. Вернее, я случайно услышала часть их разговора и…

— И ты поверила?

— Ну-у… он же мне совсем не писал. Ты да, а Гален лишь приписки оставлял…

— Гален не большой мастер эпистолярного искусства. К тому же он полагал, что к моим отчетам, как он называл эти письма, ему просто нечего добавить, разве что пошлость какую-нибудь приписать.

Сон сном, но почувствовала я себя глупо, да.

— Сомневаюсь, что Гален хотя бы раз заглядывал в «Маску», в противном случае он узнал бы кого-то из вас, несмотря на маски. Вы же все там работали… работаете, как я слышал?

— Да,— кивнула я понуро и тут же добавила поспешно: — Однако я перед свадьбой подписала заявление на увольнение. И Аиша, наверное, тоже вот-вот уйдет. А где ты это слышал?

— Тоже случайно подслушал часть чужого разговора,— Вэйдалл качнул головой и вдруг отступил от сцены.— А теперь ты должна вернуться.

— Куда?— растерялась я.

— На зов. И больше не рискуй, не ходи за мной в мои кошмары. Они не для тебя.

— Вэйд…

Быстрый, прощальный, словно ласкающий незримо взгляд, и Вэйдалл развернулся, пошел прочь, в ту черноту в глубине зала, что неизменно образовывалась, когда свет софитов озарял только сцену, не позволяя рассмотреть помещение целиком.

И это все? Он вот так просто отпустит меня?

Нет. И клятвы перед брачным алтарем я давала не для галочки.

Я разжала пальцы, отросшим мгновенно когтем подцепила и надорвала завязку маски, отбросила бесполезную ныне деталь. Встала перед микрофоном так, как вставала уже сотни раз на настоящей сцене. Не знаю, подключен ли он, да это и неважно, сирене микрофон не нужен, ни во сне, ни в жизни. Здесь и сейчас он просто элемент обстановки, антураж, как слепящий свет софитов, сумрачный зал и это платьице на мне.