Книга Камень, жнец и мандрагора, страница 35 – Серина Гэлбрэйт

И да, делиться наболевшим с тем, кто тебя прекрасно понимает, тоже было приятно. Кахалон не Алессандро и из него не требовалось клещами вытягивать каждое скупое упоминание о прошлом.

— Так ведь Киане двадцать два и, сколь мне известно, обещаниями она не связана, — спохватилась я в процессе обсуждения наших родительниц. — Почему моя ма не попыталась сосватать тебе её?

— Твоя сестра отчаянно сопротивляется подобным попыткам. Или почему, ты думаешь, Хризалита уже замужем, а Киана ещё нет? Это во-первых, — Кахалон отогнул два пальца. — Во-вторых, мы с Кианой достаточно хорошо друг друга знаем и намерений сходиться точно не имеем, что бы ни воображали себе наши матери. В-третьих… — горгул отогнул ещё один палец, помедлил и продолжил, подавшись ко мне через столик и понизив голос: — У Кианы уже есть парень.

— Да? — удивилась я. — Ты его знаешь?

— Знаю. Он из… нашей компании.

— Из компании диссидентов.

— Как нас только не называют, — усмехнулся Кахалон.

— Сынами анархии ещё не величают?

— Пока не слышал. Но название хорошее, надо запомнить.

— А-а, вот ты где, сверкающий бриллиант, который категорически нельзя никуда отпускать в одиночестве, — прозвучал вдруг рядом с нами голос Оливера.

Его только тут не хватало!

Я повернула к Оливеру голову и постаралась вложить во взгляд всё своё нежелание видеть его здесь и сейчас. Увы, если возрождённого не пробирало от сурового взора Алессандро, то мой должного впечатления не производил и подавно.

— Я уж тебя обыскался, — добавил Оливер, склонившись ко мне. — С самого утра по Скарро бегаю, ног не чуя, тебя, ненаглядную, ищу.

— Так я вроде и не терялась.

— Халциона? — Кахалон сначала покосился подозрительно на возвышающегося над нами Оливера, затем вопросительно посмотрел на меня.

— Всё в порядке, — поспешила заверить я. — Это всего лишь…

— Шафер её жениха, — продолжил Оливер спокойно. — Или сейчас правильнее говорить свидетель? Когда брачный союз регистрируется в мэрии, требуется же присутствие свидетелей с обеих сторон?

Какого демона он вообще заговорил о моём женихе и регистрации? И, главное, смотрит на меня так, словно его действительно занимает ответ на сей глобальный вопрос.

— Наверное… не знаю, — огрызнулась я.

— Будем считать, я лучший друг жениха Халционы… который, кстати, вряд ли одобрил бы распитие пивных напитков с посторонними горгулами… и свидетель на их свадьбе. Всё, Хэл, идём.

— Прошу прощения, — извинилась я перед собеседником и встала из-за столика, повернулась спиной к Кахалону. — Слушай, никуда я с тобой не пойду, — прошипела едва ли не на грани слышимости. — Я тебя не знаю и знать не желаю, Алессандро тебе не доверяет и мне не рекомендовал. И я имею полное право встречаться с кем захочу в свободное от… работы время.

Оливер смерил Кахалона оценивающим скептичным взглядом и взял меня под руку.

— Он не твоего полёта, Хэл, а теперь пойдём.

— Что значит не моего? — возмутилась я и дёрнулась рукой в попытке избавиться от чужих пальцев. — И тебе-то что за дело, кто моего полёта, а кто нет?

Заметив моё движение, Кахалон поднялся, да и прочие посетители «Крыла» начали на нас оглядываться.

— Сдаётся мне, тут не всё в порядке, — возразил горгул.

— Приятель, будь другом, не лезь, — посоветовал Оливер. — Не видишь, девушка занята, жених у неё есть, а я его интересы блюду. Кстати, Хэл, а наречённый твой где?

— Что значит — где? — растерялась я.

— Вы не вместе, хотя обычно ходите прилепившись друг к дружке.

Прямо уж и прилепившись, нечего преувеличивать!

— Утром ушёл.

— Куда?

— Не уточнил. Сказал, что по делам. К вечеру вернётся.

— И какие дела в городе горгулий могут быть у человека?

Действительно, какие?

Алессандро впервые в Скарро и не знает никого, кроме меня, моей семьи да возрождённого. И пускай в черте города жнец не ограничен в передвижениях и может за пару шагов попасть в любую его точку, однако куда конкретно и к кому он пойдёт?

— Прости, Кахалон, но мне… нам и впрямь пора, — обернулась я к горгулу. — Срочные дела, да. Увидимся как-нибудь в следующий раз, хорошо? Спасибо за прогулку и за завтрак, мне действительно всё понравилось.

Высвободив руку, я сама цапнула Оливера за локоть и потащила на улицу.

— А он не мог отправиться проверять пути отхода или… ну, не знаю… арену опять осматривать?

— И не взял тебя?

— Не хотел, чтобы я под ногами путалась.

— Раньше твоё присутствие ему не мешало.

Мы остановились возле дома, где накануне проходило диссидентское собрание, и я отпустила Оливера. Заодно огляделась и попыталась сгрести разбегающиеся мысли в кучку. Время давно уже перевалило за полдень, и улицы опустели. Большинство горгулий предпочитали провести самые знойные послеполуденные часы дома или в освежающем тенёчке питейных заведений. Куда по такой жаре мог потащиться человек, к тому же чужой в городе, мне было неведомо.

— А если его… на работу отправили? — предположила я. — Душу чью-то забрать?

— Проще пригнать сюда другого жнеца, — не согласился Оливер.

— Уверен?

— С технической точки зрения да. Где-то на изнанке существует место… нечто вроде монастыря для жнецов. Там они проводят большую часть свободного времени, отдыхают, учатся и постигают новые ступени своего мастерства.

— А едят они где? — я зачем-то оглянулась на «Крыло горгульи».

— Здесь.

— В Скарро?

— Среди живых, — снисходительно пояснил Оливер. — С той стороны, знаешь ли, трудно разыскать адекватные продукты питания. Там ничего не растёт и не плодоносит и не водится никого, кроме бестелесных и малоприятных сущностей, в пищу категорически не годящихся.

Из «Крыла» вышел Кахалон. Заметил нас и склонил голову. Я неуверенно, осторожно махнула ему рукой. Кахалон сменил ипостась, расправил крылья и поднялся в воздух.

— И что вы, женщины, находите в таких смазливых типчиках? — риторически вопросил возрождённый, не оборачиваясь к улетевшему горгулу. — Липните к ним почище пчёл к мёду.

— А ты, хочешь сказать, не такой? — поддела я.

— Я хорош собой, крепок физически и чрезвычайно обаятелен, — невозмутимо заверил Оливер. — Но не смазлив. Идеально выдержанный баланс.

— Это не твоё настоящее лицо.

— Ну и что? Прежнего я всё равно не помню.

— Совсем? — как можно не помнить собственного лица?

Или можно?