Книга Свидетель Мертвых, страница 56 – Сара Монетт

–Нет, отала. Мне очень жаль. Но…– Его лицо просветлело.– Я знаю, что они пришли из «Тивалини».

И он указал на противоположную сторону улицы.

«Тивалини» было известным казино, которому покровительствовали семьи Поничада и Алчинада.

–Должно быть, там играют по-крупному,– нахмурился Пел-Тенхиор.

–Да,– подтвердил хозяин ломбарда.– Большинство моих клиентов приходят оттуда. Там не принимают вещи в качестве ставок, и расплачиваться в случае проигрыша тоже можно только деньгами.

–Это слишком серьезно для Арвене’ан,– сказал Пел-Тенхиор.

–Может быть, она побывала там только раз,– с сомнением предположил я.

–Возможно,– вздохнул Пел-Тенхиор.– А могло случиться так, что ей позволили один раз выиграть, прежде чем капкан захлопнулся.

Когда мы вышли из ломбарда, тени удлинились, близились сумерки.

Пел-Тенхиор сказал:

–В Опере сегодня нет представления, а я умираю с голоду. Позвольте мне угостить вас ужином.

–Что?

–Ужином. Вы же не можете обходиться без еды, верно?

–Нет, но…

–Мы не пойдем в модное заведение. Но я терпеть не могу есть в одиночестве и льщу себя мыслью, что я неплохой собеседник.

На его лице читалась такая искренняя надежда, что я не стал отказываться, хотя сначала и собирался это сделать.

–Хорошо,– кивнул я, и ответная улыбка Пел-Тенхиора едва не ослепила меня.

Мы вернулись на трамвае в Верен’мало, миновали несколько переулков и внутренних дворов и очутились у входа в чайную, названную «Торивонтарам» – в честь доброго говорящего животного из бариджанских народных сказок.

Снаружи, в темноте, чайную нельзя было рассмотреть как следует, но, войдя, я понял, что она была построена на развалинах гораздо более старого здания. Внешние арки, когда-то соединявшие стены с контрфорсами, теперь оказались внутри и стали частью стропил. Фреска на стене изображала лес, и контрфорсы служили стволами деревьев.

Как только мы вошли, Пел-Тенхиор многословно заговорил на языке бариджин с тоненькой и стройной темнокожей дамой, которая едва доставала ему до плеча. Волосы у нее были серыми как сталь, на несколько тонов светлее кожи; вероятно, в юности они были черными. Круглые, слегка навыкате глаза были медового цвета, точно такого же, как у композитора.

Я немного говорил на языке гоблинов, достаточно для того, чтобы провести службу по умершему, но моих познаний не хватало для поддержания разговора. Внезапно оба рассмеялись, что не добавило мне уверенности в себе.

Пел-Тенхиор сказал:

–Отала Келехар, это Небено Пел-Тенхиор, моя матушка. Матушка, это отала Тара Келехар, который пытается найти убийцу Арвене’ан.

Брови меррем Пел-Тенхиор поползли вверх, но она сказала:

–Добро пожаловать, отала.

–Вы были знакомы с мин Шелсин?– спросил я.

–Я знала ее ребенком, иногда видела ее, когда она стала взрослой. Но мы почти не общались.– Она улыбнулась и любезно предложила: –Пожалуйста, садитесь. И’ана говорит, что вы еще не ужинали.

–Нет, но…

–Я угощаю,– вмешался Пел-Тенхиор,– а матушка сделает нам скидку.

–Кошмарный ребенок,– проворчала меррем Пел-Тенхиор на родном языке и провела нас к столику на двоих в дальнем углу, который выбрал бы я сам.

Мы сели, и меррем Пел-Тенхиор принесла чайник и две глазурованные керамические чашки. В чайнике был зеленый бариджанский чай, крепкий, слегка отдающий дымом. Пел-Тенхиор аккуратно наполнил чашки и сказал:

–Сюда приходят многие наши артисты, так что не удивляйтесь, если увидите знакомое лицо. Они нас не побеспокоят.

С моего языка едва не слетел вопрос: «Вы что, ухаживаете за мной?» – но я поперхнулся словами, а к тому моменту, когда пришел в себя, решил, что лучше не спрашивать. Если он скажет «нет», размышлял я, я окажусь в очень неловком положении. Если он ответит «да», мне придется настоять на том, что он совершил прискорбную ошибку, и уйти. Но я по-прежнему нуждался в его помощи и в его добром отношении ко мне; без него мне ни за что не ответить на множество вопросов о смерти мин Шелсин. Кроме того, Пел-Тенхиор мне нравился.

Пел-Тенхиор мне нравился, и я был очень одинок.

Его матушка вернулась с подносом, на котором стояли две тарелки супа и корзинка ржаных хлебцев. От густого супа с овощами, лапшой и курицей пахло так аппетитно, что я вдруг понял, как сильно голоден.

Меррем Пел-Тенхиор сказала на языке бариджин:

–Вы осчастливили наш дом своим визитом, отала.

Я ответил на том же языке:

–Ваша доброта делает меня счастливым.

–Вы говорите на нашем языке?!– с восторгом воскликнула она.

–Совсем немного,– ответил я.

–Все равно, это замечательно,– сказала она и добавила, обращаясь к Пел-Тенхиору: – Этот твой друг мне нравится.

Мое лицо вспыхнуло как от огня, а Пел-Тенхиор произнес:

–Матушка, не мучай оталу Келехара.

Она рассмеялась.

–Прошу прощения, отала. Приятного аппетита.

Глядя на сына, она резким тоном добавила какую-то непонятную мне фразу и вернулась в кухню.

Пел-Тенхиор перевел:

–Она сказала, чтобы я не ссорился с вами.

–Это часто происходит, когда вы ужинаете со своими знакомыми?– спросил я таким тоном, словно был придворным и вел светскую беседу.

–Здесь случались грандиозные скандалы,– уклончиво ответил Пел-Тенхиор.

Какое-то время мы ели молча. Обоняние не обмануло меня, суп оказался восхитительным; хлебцы были свежими и хрустящими, к ним подали мягкий белый бариджанский сыр.

Внезапно Пел-Тенхиор заговорил:

–Поверьте мне, я просто нуждался в компании, и ничего больше. Вы так спокойны, в отличие от большинства моих знакомых.

–Я спокоен?– с сомнением переспросил я. Неужели он угадал мое волнение и нарочно лжет мне? Может быть, он сказал это на всякий случай, чтобы ему тоже не пришлось признаваться в своих чувствах?

–Оперные певцы,– вздохнул он и закатил глаза.– Для них заноза в пальце – трагедия в пяти актах. И в большинстве своем они без умолку болтают, болтают, болтают.– Он изобразил пальцами движение челюстей и рассмеялся.– Я не лучше, но вы, наверное, это уже заметили.

Я ничего не сказал, и он снова расхохотался.

–Сейчас по сценарию вы должны были уверять меня в обратном, но я рад, что вы были честны со мной.

Я почувствовал, что обязан что-то ответить, и пробормотал: