Книга Мужчина из моего прошлого, страница 40 – Инна Инфинити

— У меня все нормально, — отстранённо отвечаю, поднимая взгляд в потолок.

— Мальчик, да?

— Да.

— Как назовёшь?

— Дима.

Говоря это, испытываю особенное удовольствие. Мама, кажется, растерялась. Но я правда хочу назвать сына в честь Димы. Никакого другого имени для мальчика не представляю. Еще мне нравится Владислав, но это имя я бы дала, если бы Дима был жив.

— Дмитрий Дмитриевич? — удивляется.

— Да, именно так.

— А фамилия Соболев будет?

Вот это уже более сложный вопрос. Так как мы с Димой не состояли в браке, для того, чтобы установить его отцовство, мне придется подавать в суд и доказывать этот факт. Но папа очень просил меня не делать этого, ведь тогда вскроется, что я состояла в романтических отношениях с братом папиного подсудимого, который еще и сам проходил свидетелем по делу. И к отцу сразу же возникнет вопрос, почему он дал Антону условный срок, когда надо было давать реальный.

— Нет, фамилия наша будет, — отвечаю с горечью. — Рузманов.

Из-за папы я не смогла быть с Димой, из-за папы я теперь не смогу дать ребенку фамилию его родного отца.

Я злюсь на папу, в глубине души виню его в том, что произошло с Димой, но в то же время понимаю: если бы не отец, я бы уже потеряла ребенка. Папа приходит ко мне почти каждый день, у меня лучший врач, я обеспечена всем необходимым. Это счастье — попасть в моей ситуации именно в эту больницу, именно к Игорю. И устроил меня сюда папа, подняв все свои связи.

— Главное, чтобы ребенок здоровый родился, — тихим голосом произносит мама.

Мне настолько удивительно слышать от нее что-то подобное, что я поворачиваю к ней голову. Она правда переживает за моего ребенка?

Горло стягивает тугим комом. Быстро отворачиваюсь обратно к потолку. Нет, я не могу простить мать за то, как она относилась и продолжает относиться к Диме. Даже зная, что он погиб, она продолжает поливать его грязью.

— Мне жаль, что ты не захотела получше узнать Диму и даже не дала ему шанса, — произношу глухо. — Для тебя он навсегда останется отморозком и уголовником, который сломал мне жизнь. Ты всегда казалась мне такой умной, мама. Я всегда так хотела быть на тебя похожей. А сейчас больше всего на свете я боюсь однажды стать такой, как ты.

Мать молчит, а я продолжаю смотреть ровно на лампу в потолке. Мне уже хочется, чтобы она ушла и больше не приходила. Не было ее три месяца, и пускай еще столько же не приходит.

— Мне тоже жаль, что ты променяла то светлое прекрасное будущее, которое тебя ждало, на какого-то парня, — произносит с отчаянием. — Посмотри на себя, Соня. Ты могла бы сейчас учиться в МГУ, потом могла бы поехать учиться за границу. А в итоге ты в больнице с ребенком от… — она запинается. Наверняка хотела сказать «с ребенком от отморозка» или «с ребенком от уголовника». — Тебе ведь всего лишь восемнадцать лет, Соня.

— Дима — лучшее, что было в моей жизни.

Мама тяжело вздыхает. И в этом ее вздохе столько укора и осуждения.

— Уходи, — не то прошу, не то требую.

Несколько секунд она еще сидит, а потом молча поднимается со стула, отходит на несколько шагов и принимается надевать на себя верхнюю одежду.

— Я приду снова, — не спрашивает, а объявляет.

— Не надо.

— Я приду, — повторяет.

После визита мамы так гадко на душе становится, что хочется выть белугой. Слезы скатываются с уголков глаз и затекают прямо в уши, что вызывает раздражение. Сегодня еще Лиля с Никитой должны прийти, но, честно, не хочу никого видеть и ни с кем разговаривать. Они придут веселые, будут смеяться и рассказывать шутки, а мне в окно выйти хочется.

Лиля учится в институте на факультете спортивной рекламы (есть такой, оказывается), Никита тоже в какой-то институт поступил, но не ходит в него. Свиридова взяли играть в московский футбольный клуб, где он делает успехи, принося своей команде победы.

У всех всё хорошо, и только у меня беспроглядная тоска…

В дверь раздается стук.

— Войдите, — говорю громко.

— Ну как дела? — в палату заглядывает Игорь.

Мое лицо тут же озаряется улыбкой сквозь слезы.

— Привет. Лежу вот.

— Лежи, лежи.

Игорь закрывает за собой дверь и подходит ко мне с аппаратом, который слушает сердечко ребенка. Я все-таки набралась смелости и тоже перешла с врачом на «ты». Просто мы общаемся почти каждый день и не только на тему моей беременности. До того, как мне стало хуже, и я снова перешла на постельный режим, мы с Игорем даже обедали вместе в столовой.

Он не только хороший врач, но и хороший друг. С Игорем интересно разговаривать на любые темы, он очень разносторонний человек. К тому же у него неплохое чувство юмора. Мне нравится слушать его истории из веселой студенческой жизни в медицинском вузе.

— Снова плакала? — хмурится, видимо, заметив мои покрасневшие глаза.

— Да так…

— Сонь, ну сколько раз я еще должен тебе сказать, что твоё эмоциональное состояние прямо влияет на твой организм и ребенка?

— Мама приходила, — отвечаю, помедлив. — Ожидаемо, наш разговор не задался.

На несколько месяцев Игорь не только близко познакомился с папой и Настей, но даже с Лилей, Никитой и Ульяной. И, конечно, Игорь заметил, что ко мне не приходит мама. За одним из обедов я обтекаемо сказала врачу, что с матерью у меня напряженные отношения. Он удивился.

— Ты сама скоро станешь мамой, концентрируйся на этом.

— Стараюсь.

— Сейчас многое зависит от тебя самой.

Игорь опускает вниз больничное покрывало, задирает кверху мою майку и прикладывает к уже выросшему животику аппарат. Водит им, водит, пытаясь нащупать сердечко.

— Спинкой повернут, — объявляет, наконец-то нащупав.

Через аппарат раздаются едва различимые для моего ненатренированного слуха сердечные удары.

— Сердцебиение в норме, — говорит, убирая аппарат.

Мне хочется, чтобы Игорь немного задержался. Если он уйдет, снова погружусь в тоску. Ни телевизор, ни телефон я уже давно не смотрю, тошнит от них.

— Ты торопишься сейчас? — спрашиваю.

— Не очень, а что?

— Не хочешь чаю?

— Давай, — охотно соглашается.

Игорь подходит к столу, где стоит чайник, нажимает кнопку. Я же поднимаю изголовье кровати.

— Смотрел вчера футбол, — говорит. — Там этот футболист, который к тебе приходит, так красиво штрафной забил.

— О, да, Никита умеет.

— Была у меня одна пациентка, жена футболиста…