Книга Человек в чужой форме, страница 19 – Валерий Шарапов

—Особые происшествия,— бездумно повторила Оля и снова глянула на часы. Сосредоточиться не получалось, взгляд постоянно сам собой переползал со строчек на циферблат ходиков.

Вот уже время к десяти. Все в доме угомонились, лишь тикают часы, неуместно громко.

«Товарищи дорогие, куда мама запропастилась? Начинать ли нервничать?»

И тут издалека послышался гул машины. Оля подошла к окну: так и есть, автомобиль, черный, большой, с яркими фарами, причалил к их подъезду. Однако двери не открылись, никто не вышел.

«Без шашечек, к тому же темная,— сообразила Оля,— стало быть, «Победа» из военчасти, что нынче у школы стояла. Не так уж часто на нашу улицу заезжают такие».

Внезапно ее осенила прямо-таки блестящая мысль! Накинув пальто и влезши в ботики, Оля ссыпалась вниз по лестнице.

Точно, это была «Победа», и за рулем сидел Кузнецов — вот это удача! Оля как ни в чем не бывало обошла машину — так и есть, вот и мама, рядом на сиденье.

«Беседуют, видите ли. Мне стоит задержаться на полчасика — скандал на всю округу, а тут бесе-е-е-едуют!»

Если бы Оля была чуть менее рассерженной, то обязательно бы обратила внимание на то, что они не просто беседовали, а были просто поглощены этим процессом. Кузнецов что-то чертил на бумаге, уложенной на планшет, быстро писал и подчеркивал, Вера Вячеславовна то кивала, то, хмуря брови, покачивала головой. Или, напротив, отбирая у него карандаш, приписывала нечто от себя.

Наконец мама, случайно подняв глаза, увидела в отблеске фар Олю, маячившую возмущенным привидением, спохватилась и заторопилась. Кузнецов, глянув в лобовое стекло, хлопнул по лбу и, немедленно выбравшись из машины, поспешил открыть дверь и подать руку.

—Надеюсь, вы простите нас,— произнес он, виновато улыбаясь,— время позднее.

—Ничего, не беспокойтесь,— великодушно разрешила Оля. И прежде чем мама что-то успела сказать, она спросила:— Максим Максимович, нельзя ли у вас уточнить кое-что?

—Я к вашим услугам.

Оля, глубоко вздохнув, выпалила:

—Видите ли, Николай — это друг Якова и Андрея, вы встречались,— мечтает попасть в увээр, вольнонаемным. Поработать. Он исполнительный, надежный товарищ, в ремесленном его хвалят.

—Профессия?— кратко спросил тот.

—Токарь, но может выполнять другие работы,— отрапортовала Оля.

Так, главное сказано, стало не в пример легче. Вот только мама сверлит таким взглядом, что аж щека пылает, обращенная к ней.

—Токарь? Это хорошо, всегда надо,— согласился Кузнецов.— И надежный товарищ, говорите?

—Да,— твердо заявила она.

—И при этом друг Якова и Андрея?— как-то задиристо продолжил он.

Оля смутилась, но уверенно подтвердила, что да, друг, и давний.

—Нам надо будет встретиться и потолковать еще раз, ближе к делу. Попробуем уладить. Доброго вечера.

Раскланявшись, сел за руль и уехал.

—И что же все это значило? Блат выше Совнаркома?— строго спросила Вера Вячеславовна.

Раскрасневшаяся, сверкающая глазами, в строгом, но таком нарядном костюме, она показалась такой молоденькой и красивой, и так было радостно от того, что выполнила обещание и ничего страшного не случилось, что Оля просто обняла ее за шею, расцеловала и заявила:

—Мам, я тебя ужасно люблю! Ты у меня самая хорошая-прехорошая, умная-преумная! Только чего ж так поздно?

Вера Вячеславовна не успела ответить: снова в темноте взревел двигатель, запрыгал свет задних фар — и через мгновение снова появилась «Победа», из которой снова выскочил Кузнецов, держа в руках какую-то коробку.

—Идиот и склеротик,— отрекомендовался он непонятно кому и сунул ношу Ольге в руки:— Это вам.

Вторая коробка была таким же небрежным образом вручена Вере Вячеславовне. Прежде чем обе успели поблагодарить, «Победа» улетела. Оля ошеломленно спросила:

—Что это? Тепленькая какая коробочка.

—Пойдем домой,— поторопила мама,— и так уже не выспимся.

В Олиной коробке оказались еще горячие хачапури, плачущие слезой, с острым сыром, и коробочка поменьше, с пирожными-эклерами.

—Комиссия прошла гладко?— невнятно спросила Оля, потому что во рту словам места не было.

Что за вкуснотища!

—Более чем,— подтвердила мама, почему-то смущаясь,— пожалуй, впервые сталкиваюсь с такой покладистой, милой комиссией.

Она, конечно, не станет расписывать колоссальное застолье, имевшее место в одном из закрытых, «подпольных» ресторанов — не этих, доступных любому интенданту с деньгами, а именно камерных, под вывеской «Столовая номер такой-то», в которые чужим вход заказан, а каждый повар достоин чугунного памятника на вокзале. Гладкова смутилась: о банкете ее никто не предупреждал, тревожила мысль о том, за чей он счет. Однако снабженец Кузнецов, как бы уловив ее смущение, немедленно указал: контрольные обмеры, согласно актам, не выявившие ни малейших завышений и подтверждающие качество и объем выполненных работ, произведены высокой комиссией задолго до того, как сели за столы. Так что и с морально-этической точки зрения все в порядке.

Теперь, в уюте этой «столовой», со всеми этими крахмальными, белоснежными скатертями, сияющими тарелками и многочисленными столовыми приборами, поднимались тосты и лились тонкие напитки самого разнообразного характера. По мере расширения их потока тосты становились все велеречивее и разнообразнее, потом и вовсе заиграл невидимый оркестр.

Один из членов комиссии — чьих язв и претензий товарищ Гладкова опасалась более всего,— восстал, уронив стул, и нежданно-негаданно отправился напрямик к ней, собираясь пригласить на тур.

Вера Вячеславовна не успела запаниковать: Кузнецов, уложив на стол неизменный свой планшет, достал листок и принялся втолковывать, как бы продолжая давно начатый разговор:

—…так вот, Вера Вячеславовна, на опыте работы в одном из ивановских текстильных производств. Позволите вам заметить?

Гладкова, моментально уловив мысль, приняла крайне заинтересованный вид:

—Всегда рада услышать непредвзятое мнение… Вы ко мне?— обратилась она к подошедшему и тотчас мило смутилась:— Ах, простите!..

—Н-ничего, товарищ Гладкова,— ошеломленно заметил ловелас-неудачник и проследовал обратно на место.

Кузнецов невозмутимо продолжал:

—Видите ли, я обратил внимание на то, что процент средней обрывности у нас выше, чем на той ивановской фабрике.

Вера Вячеславовна удивилась:

—В самом деле?

—Именно так. Уж простите, смею предположить, что у нас в цеху недостаточно следят за увлажнением, в итоге пряжа пересушивается, отсюда и обрывы, работницы тратят массу усилий, к тому же брак.

Вера Вячеславовна, удивляясь все более, кивнула: