Онлайн книга «Тринадцать»
|
Затем с другой стороны сцены выходила она. Динь-Динь. Луна не знала, откуда ей известно имя этой клоунессы, она просто его знала. Шутиха Динь-Динь. На ней были узкие трико – одна штанина жёлтая, а другая фиолетовая, и жилет в жёлто-фиолетовую клетку. С другой стороны сцены она медленно пританцовывала по направлению к Луне, высоко задирая колени, и бубенчики на её трёхконечном колпаке и носках её туфель звенели. Публика негромко смеялась, а Луну бросало в пот. Когда Динь-Динь наконец дотанцовывала до неё, худощавая клоунесса оказывалась так близко, что Луна могла почувствовать запах её цветочных духов и мятного дыхания. Затем Динь-Динь залезала рукой под клетчатый жилет и доставала волшебную палочку. На этом моменте кошмара Луна всегда вертелась и извивалась под одеялом. Потому что палочка шутихи Динь-Динь была… необычной. На конце у неё была резная голова, точная миниатюра головы самой Динь-Динь. У неё был тот же маленький нос, те же высокие скулы, та же белая кожа и те же фиолетовые губы. Динь-Динь поднимала палочку вверх, и резной рот на палочке начинал двигаться – не как у марионетки, а как у настоящего человека,– и палочка говорила. Высоким, приторно-сладким голоском палочка произносила: «Время для смеха». Луна пыталась отступить назад. Тогда Динь-Динь поворачивала палочку к зрителям, и говорящая палочка слащаво отдавала команду: «Смейтесь!» И публика подчинялась. Зал взрывался смехом, который заполнял всё пространство. Звучал высокий смех, низкий смех, хрюкающий смех, шипящий смех, гоготание и хихиканье. Звук нарастал и усиливался. «Мне нужно уйти»,– понимала Луна. Она вертелась из стороны в сторону. «Как мне выбраться отсюда?» Затем, одно за другим, лица в зале начинали меняться. Глаза смеющихся расширялись. Выражения их лиц сменялись от восторженных до сбитых с толку, затем встревоженных и, наконец, поверженных в ужас. Стоя под ярким светом софитов, Луна знала, что происходит. Зрители не могли перестать смеяться. Как ни старались. Они не могли остановиться. И они никогда не остановятся. Они просто будут продолжать смеяться и смеяться. Вечно. А затем наступала худшая часть кошмара. Смех становился всё громче, и Шутиха Динь-Динь улыбалась тонкогубой улыбкой и указывала своей палочкой на… Луну. Маленькая голова открывала рот и произносила своим приторно-сладким голоском: «Ты тоже должна смеяться». «Нет»,– думала Луна и пыталась бежать, но было ощущение, что её ноги приклеены к сцене. Палочка приказывала ей: «Смейся!» И не желая того, девочка смеялась. Она разрывалась высоким, пронзительным смехом. Она пыталась сопротивляться. Она напрягалась и корчилась от усилий. Но это не имело значения. Её смех наполнял сцену. «Это дурной сон,– убеждала себя Луна,– мне снится кошмар». И девочка велела себе проснуться. «Проснись!– мысленно взывала она к себе.– Проснись сейчас же!» И Луна просыпалась. Всегда. Она просыпалась внезапно и резко садилась в постели. Однако она продолжала смеяться в темноте. Но, как и несколькими минутами ранее, меньше чем за секунду её смех менялся на высокий, непоколебимый крик. * * * Сейчас, сидя в постели, девочка успокаивала дыхание. Она считала до десяти. –Шутиха Динь-Динь,– прошептала она,– ненастоящая. Именно так она поборола Динь-Динь много лет назад, когда ей было семь лет. Так она победила. Луна повторяла эти слова снова и снова и убеждала себя. «Ненастоящая. Ненастоящая. Ненастоящая». На это ушли месяцы, но со временем кошмар стал проходить. Сначала он стал сниться ей через ночь. Потом раз в неделю. Потом пару раз в месяц. И, наконец, совсем перестал. «Всё позади»,– подумала однажды Луна. И так и было… до этой минуты. Сейчас, пять лет спустя, девочка пыталась успокоиться, пыталась угомонить биение в груди. Потому что Шутиха Динь-Динь вернулась. * * * «Ненастоящая». Луна прошептала себе это слово на следующее утро, входя в душ. «Ненастоящая». И она снова шептала это себе, когда стала сушить волосы феном. Каждый раз, когда у неё в уме всплывала Динь-Динь, высоко задирающая колени в танце или улыбающаяся своей тонкогубой улыбкой,– когда Луна собирала рюкзак или садилась завтракать, или завязывала шнурки,– девочка сжимала челюсть и шептала это слово. «Ненастоящая. Ненастоящая. Ненастоящая». Ещё до того, как Луна ушла в школу, она уже чувствовала, что даёт Динь-Динь отпор. Наверное, решила девочка, этот кошмар ей больше и не приснится. Это было всего один раз. Случайность. А потом, когда её папа подъезжал к главному входу школы, она что-то увидела – вспышку жёлто-фиолетового в одном из школьных окон. Это был точно такой же жёлтый и фиолетовый, как клетчатый жилет, узкие трико и трёхконечная шляпа Динь-Динь. «Нет»,– пронеслось в голове Луны. Она прижалась лбом к окну машины, но чем бы ни была эта жёлто-фиолетовая вспышка, она исчезла. В одну секунду она была там, а в следующую её уже не было. Луна прикусила ноготь. «Эта вспышка, вероятно, была лишь отражением проезжающей машины или ребёнка на велосипеде,– говорила она себе.– Вот и всё». Она открыла дверцу машины и вышла на тротуар. «Это ерунда»,– подумала она. И всё же она видела это своими глазами – точно такой же жёлто-фиолетовый, как клетчатый жилет, узкие трико и трёхконечная шляпа Шутихи Динь-Динь. –Ненастоящая,– прошептала Луна. * * * Через несколько минут девочка уже сидела в своём классе и слушала, как директор Ходжес озвучивает утренние объявления по системе громкой связи. «Я могу победить,– уверяла себя Луна, пока директор Ходжес объявлял обеденное меню на день – начос и салаты от шеф-повара.– Я могу победить Динь-Динь». Ведь она уже делала это раньше. Когда ей было всего семь лет. Директор Ходжес откашлялся в потрескивающий громкоговоритель. –В эту пятницу,– объявил он,– все ученики соберутся в актовом зале на особое мероприятие. «Актовый зал»,– подумала Луна. –Мы посмотрим выступление,– продолжал директор Ходжес,– клоунессы, которая называет себя…– Он прервался, и Луна услышала, как он шуршит бумагами.– … А, вот оно. Клоунесса, которая зовётся Динь-Динь. |