Книга Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце, страница 9 – Вероника Лесневская

- Выходные у меня будут на выходных. А сегодня мне надо на работу, - задумчиво отвечаю, слышу разочарованные вздохи дочек и выпрямляюсь.

С опаской осматриваю свои руки и ноги. Левое предплечье и правая щиколотка в наклейках. В жестких волосках увязли блестки, отчего кожа переливается на свету. На ногтях – разноцветные отпечатки пальцев.

А вот это все, конечно, минус...

СПА-процедуры, маникюр и педикюр – ол инклюзив за какие-то полчаса. Девчонки постарались на славу. Тем не менее, все исправимо.

Поэтому невозмутимо зеваю и потягиваюсь.

- Отомрите и марш в ванную, - киваю дочкам, и они, понурив головы, плетутся к двери.

Кое-как вытерев руки и ноги о постельное белье, сгребаю его вместе с «орудиями преступления» - и несу узел в стирку. Хотя, наверное, следовало бы сразу в мусорку. Но такими темпами я скоро без вещей останусь.

- Папуль, ты злой? – дует губки Маша, когда я ставлю ее под теплый душ прямо в пижаме.

- Ты нас больше не лубишь? – шумно всхлипывает Ксюша, следуя за сестрой.

Обе так испачкались, пока меня «апгрейдили», что придется их купать. Хмыкнув и пожав плечами от безысходности, я набираю ванну.

- Я огорчен вашим поведением, - иначе формулирую фразу Маши. – Но это не повлияет на мое отношение к вам. Я вас всегда буду любить, - произношу абсолютно искренне, но, наверное, недостаточно эмоционально.

С каждым годом я все больше напоминаю робота, действующего по заданной программе. Работа-дом-дети. На эмоции не остается сил. Но дочкам хватает даже моей скупой нежности, чтобы взвизгнуть, похлопать в ладоши и броситься мне на шею.

Обнимаю двух крошек, наклонившись, прижимаю их к груди, поглаживаю по спутанным кудряшкам. И, несмотря на хроническую усталость, чувствую прилив энергии.

- Извини, пап, мы больше не будем, - хором выдают мои маленькие "батарейки".

Ухмыляюсь недоверчиво. Будут. Еще не раз. И придумают что-то более изощренное. Потому что они дети. Которым остро не хватает внимания.

- Надеюсь, вы сегодня будете слушаться няню, - манипулирую ими, взывая к еще не затихшему чувству вины. Срабатывает. Дочки активно кивают, шаркают ножками и строят из себя ангелочков. Ну-ну. Надолго ли хватит?

Пока мои лапочки плещутся в воде, беру специальные детские гели и шампунь. Пришлось повозиться, чтобы подобрать средства, не вызывающие сыпь. Но даже их наношу немного.

Выполняю привычные действия, а в голове целый рой мыслей. Думаю, как успеть в офис и распланировать свой день. Прикидываю, каких клиентов я обязан принять лично, а кого вполне могу сплавить на ребят. И вопрос не в статусе или финансовом положении того, кто обратился к нам за помощью.

Я выбираю только самые сложные дела, которые меня заинтересуют. И где надо пободаться, чтобы восстановить справедливость. Остальные – распределяю между подчиненными. У меня работает команда профессионалов, которым я доверяю...

Впрочем, нет. Лгу. Я давно никому не верю на все сто процентов.

- А вечелом пойдем гулять? – договаривается Маша, и его голосок тонет в шуме фена, которым я бережно подсушиваю непослушные кудри.

- Зависит от вашего поведения, - многозначительно тяну.

- А в кафе поедем? – уточняет Ксюша.

– Туда, где мама, - звучит от них обеих. Обычная фраза поражает меня разрядом тока. И, на мгновение поддавшись вспышке гнева, я выдергиваю вилку из розетки.

Напряженно смотрю в каре-зеленые глаза малышек, наполненные надеждой. И не могу издать ни звука – в горле отравляющая горечь.

Звонок домофона становится моим спасением, отсрочив неизбежный разговор. Возможно, когда-нибудь я буду к нему готов. Но пока…

- Ярослава Ивановна приехала, - вывожу дочек из ванной. – Она досушит вам волосы и сделает хвостики. А папе собираться надо, ладно?

Приседаю рядом с ними, беру крохотные ладошки в свои лапы. Сжимаю бережно.

- Ла-адно, - с грустью соглашаются Маша и Ксюша. Я должен уделять им больше времени, но и деньги зарабатывать нужно. Чтобы у моих детей было все, что только ни попросят.

- Вот и умницы, - шепчу с улыбкой и целую обеих в щечки.

Передаю самое дорогое, что у меня есть, в надежные руки Ярославы Ивановны. Той самой женщины, которая оказалась рядом с нами в сложный период. На протяжении четырех лет она поддерживает меня и помогает с дочками. Хоть и устала сидеть с ними целыми днями, но отказать не может. Сколько бы я ни пытался найти ей замену или хотя бы помощницу, но все мимо. Ни одна няня не вызывает у меня доверия. Сплошные выдры и бестолочи.

- Доброе утро, Константин Юр… - звонко приветствует меня Ярослава Ивановна, но осекается, изучив мой «разукрашенный» внешний вид. Конец ее фразы теряется в добром смехе. – У вас, я смотрю, оно было очень добрым.

- Ничего страшного, - отмахиваюсь. – Я в душ. Займетесь лапочками? – киваю на растрепанных девочек в ярких махровых халатиках.

- Конечно, - приобнимает их за плечики, а я чувствую легкий укол ревности. – Сейчас мы переоденемся, позавтракаем и будем заниматься…

- А мутики? – возмущаются обе, пока няня уводит из их на кухню.

- Разбаловал вас папа! А мультики после занятий, - она остается непоколебимой, хотя я бы сдался быстро.

Дочки крутят мной, как хотят. Только им двоим я это позволяю. Пусть делают со мной, что пожелают. Мои сокровища. Мой смысл жизни.

Проводив их тоскующим взглядом, я с трудом заставляю себя подняться в комнату. Привожу себя в порядок – и едва не рычу, когда раздается телефонный звонок.

Начальство не опаздывает, а задерживается. И я миллион раз говорил подчиненным присылать мне сообщения, а не трезвонить, когда я дома с детьми.

Уволю того, кто посмел ослушаться четкого приказа. Настроение у меня соответствующее!

Скользнув взглядом по дисплею, мрачно свожу брови.

Неизвестный номер. Какого хрена?

- Воскресенский, - важно бросаю в трубку.

- Кость, привет, это я. Узнал? – голос из прошлого на миг парализует. – Я хотела бы увидеть… вас.

- И кто это? – бросаю небрежно и холодно.

Прислушиваюсь к себе: ничего. Совсем. Пусто внутри. Даже злости не осталось.

Ни-че-го.

Зажав телефон между плечом и ухом, невозмутимо поправляю манжеты рубашки. Замечаю на белоснежной ткани слабый фиолетовый отпечаток пальца. Моего. Когда и где я в это влезть умудрился? Я же все отмыл. Себя, комнату, пол. Вроде…

Окидываю хмурым взглядом помещение, цепляюсь за крохотные следы на тумбочке и перевернутый тюбик краски под ней. Значит, упустил.

- Да черт, - сокрушенно выдыхаю себе под нос, забыв, кто ждет моего ответа на другом конце линии.