Онлайн книга «Осьмушка»
|
Резак, крадучись, делает медленный шажок вперёд. И ещё один. И ещё. Заяц лежит не шелохнувшись, будто спит с открытыми глазами – только бока ходят от размеренного частого дыхания. Когда Пенни уже подходит так близко, что кажется – почти впору дотянуться, русак бросается бежать. Ай почесал! Наискось, в поле, таким восхитительным махом, что кинувшаяся было вдогон Пенелопа останавливается безо всякой досады и смеётся от радости, что бывают на свете такие зайцы. Ишь, лапищи-то! Будто приделаны от какого-нибудь животного вдвое крупней! Вот же. И совсем некрасивый зверь, нелепый, пучеглазый, длинноухий – а залюбуешься. Опустившись на корточки, Пенелопа трогает ладонью неглубокую ямку в колее, где лежал русачище. Ну что ж, можно выкупаться здесь, при броде. Раз уж сам заяц тут себе лёжку облюбовал, значит, хорошее место. * * * Не обманул русачина, хотя вряд ли сами-то зайцы такие уж любители купаться. Место возле берега неплохое. Конечно, не поныряешь, зато дно напросвет видать: всё камушки да песок, и вода возле берега успела прогреться под солнцем. Там, где помельче, можно улечься, глядя в небо, и ровнёхонько ни о чём не думать. Позже, сушась на берегу, Пенни достаёт и раскладывает перед собой сиреньи памятки. И почти решается примерить самый любимый браслет, с белыми камушками. На ясном солнечном свету он ещё красивее: каждый камушек, оказывается, таит в молочной глубине голубые, зелёные и розовые искры. Наверное, Ним носил этот браслет на щиколотке или выше локтя, а Пенелопе украшение свободно село бы на запястье… но нет, боязно. Разве можно такую красоту запросто на себя напялить? Ни к чему. Вот ещё глупости. Ей, Пенелопе, сиреньи браслеты носить – ага, «как зайцу – стоп-сигнал». Старый носок, в котором она хранит драгоценные подарки, того и гляди совсем продерётся. Нужно придумать какое-нибудь другое вместилище, покрепче и подостойней. У нэннэчи Магды Ларссон есть маленький деревянный ларчик. Ёна сказывал – кедровый, мол, и пахнет приятно. Только, конечно, кедровый ларчик самой Магде нужен, не такая это вещь, чтобы выпросить. А вот хороший лоскут, может, хоть у Чабхи найдётся. Мешочек попробовать сшить? Ведь не настолько трудное это дело, чтобы Пенелопа не справилась. * * * Чабхи-Булата при стойбище нет – отправился с Хашем полесовничать. Но Билли без лишних расспросов выносит Пенелопе торбу с тряпьём и жестянку из-под карамелек, в которой у Чабхи обитают швейные принадлежности. Ха, вот уж не ожидаешь среди орчьего обихода увидеть старую конфетную жестянку с нарисованными на крышке толстыми котятами! Старая мама Кэтрин почти в такой же хранила пуговицы. От души порывшись в торбе, Пенни выбирает плотный горчичный лоскут почти правильной прямоугольной формы. Сложить его вдвое, да две стороны прошить – получится что-то вроде кармана. А горловину можно и шнурком завязывать. Шнурки от старых кед Пенни по Ржавкиному совету приберегла. –Можно этот взять? Билли усмехается. Нижние клыки у него давным-давно оббиты, лицо чем-то смахивает на мосластый сжатый кулак, но улыбка выходит в общем славная. Не такое уж Билли страшилище. И глаза раскосые. Как у Мэй. –Нужно – бери, тряпички-то всехные. Шитью Пенелопу пытались уже научить, не сказать чтобы очень успешно. Занятие это скучное, да и пальцы то и дело колоть – приятного мало. Теперь другой случай, когда самой понадобилось. Сноровки и привычки, конечно, никакой нет, пальцы так и подворачиваются под остриё иголки, а нитка норовит скрутиться дурацким шнуриком, но упрямства Резаку не занимать. Билли выволакивает из дому пару одеял, спальники – перетряхнуть. Над входом звякает горсть железок – мелкие бубенцы пополам с гайками, подвешенные на проволоке. Наверное, вход со звоном устраивается в орчьих жилищах, где живут типа женатые. Может, ради вежливости. А то влетишь сгоряча не спросясь, а они там, ну, обнимаются. Или чтобы отделить личный мир от общего – «всехного». Наконец карман-мешочек готов. Пенни выворачивает результат своих стараний – шила-то по изнанке – и расправляет на колене. Ничего, для этого раза вроде вышло неплохо. Кривовато возле угла и слегка морщинисто на боку, но зато сшито крепко. И цвет приятный. Всё лучше ветхого носка. По сравнению с сиреньими украшениями оно, конечно, мелочь и пустяк, а всё же греет нутро, как из ничейного лоскута можно взять и сделать свою собственную нужную вещицу. * * * Чтобы переложить Нимовы подарки из носка в новый мешочек, Пенелопа отходит недалеко в лес, за пределы стойбища. При чужих глазах на чудные памятки любоваться – почти как без порток пройтись… неловко. Вот здесь, у корней рябой берёзы, отлично можно устроиться. Второй раз за день Пенелопа вынимает милые сердцу вещи на свет и опрятно раскладывает перед собой. –Ого! Нарядные… –Одурел, валенок?! Чего подкрадываешься!! Не подкрадывался Крыло. Сама на сиреньи бусы засмотрелась до полубеспамятства, хотя слухом и нюхом угадывала, что бывший Липка где-то недалеко шарахается. И вот, пожалуйста, нанесло каким-то ветром… За пару дней на забритом скальпе у Крыла наросла мелкая щетина, и снова видны проплешины, похожие скорей на очень старые ожоги, чем на следы какой-нибудь заразы. Но даже это его не портит. Видать, крепко решил ходить в красавушках. В жёстком хохольнике торчит наискосок пёстрое совиное перо. В первый миг Резаку даже чудится, что Крыло чем-то накрасил рот, но почти тут же осьмушка соображает, что он просто поел лесных ежовых ягод – вон и пальцы тоже окрасились, от сока. –Я не валенок,– улыбается Крыло.– А это у тебя… –Моё,– говорит Пенни, аккуратно убирая украшения в мешочек. –А чего не носишь? –Не хочу. –Твоё. Не носишь. Не хочешь…– произносит Крыло, будто хитрую задачку в уме решает.– Тогда дай я возьму одно! Я носить буду. Подходит вплотную и усаживается напротив как ни в чём не бывало, будто по приглашению! Даже тянет руку, испачканную в ягодном соке – взять. Мгновенно рассвирепев, Пенни толкает Крыла ладонью в грудь – сильно, тычком. Стоявши бы на ногах – как есть бы повалился! –Нельзя, говорю! Крыло вскрикивает коротко, округляет глаза, трёт ушибленное место. Но даже теперь отчего-то не сердится. –Так ты же не носишь. Тебе не нужно, а мне выходит нужней… –Мне – нужно!!!– рычит Резак. Только от огромного и беззлобного крылова удивления всю свирепость – как водой залило. И Пенни произносит уже чуть спокойнее: – Это подарок, для памяти. –Ааа. Вещи, для памяти…– говорит Крыло тихим голосом.– Как вот у Шалы бусы… Не знал, Резак. Виноват. –Да чего там. Я тоже зря – бить-то сразу.– Пенни отводит глаза: от упоминания Шалиных бус, щербатых, тусклых, ей становится не по себе. |