Книга Пируэты (не) для слабаков, страница 46 – Юлия Крынская

–А я бы Таганку послушал,– Алекс развалился в кресле, зажав наполовину пустой стакан в руке и осоловело посматривал то на отца, то на Гелю. Она разрумянилась, подпевая соседкам. Сколько он ни дарил ей мехов и бриллиантов, они и близко так её не радовали, как этот старушечий квартет.

–Не те уже руки, концерты-то играть,– улыбнулась Маруся и, кряхтя, поднялась.– На Рождество допоем. Зина вон уже носом клюет, Вальке хлеб завтра с утра принимать в лавке, Семёновне корову доить.

–Да, Маруся, просплю – деревня без хлеба останется.– Валентина поправила на покатых плечах цветастый платок и кивнула на Алекса:– Евсеич, Лешка-то какой красавец вырос. Девочку ладную завел. Даже не верится, что ты скоро дедом станешь.

–Никого сия чаша не миновала. Только где они – внуки эти. Сейчас приберём, да почапаем,– ворчала Семеновна, собирая грязные тарелки и миски одна в одну. Геля взялась ей помогать. Зина зевнула и закуталась в белую пуховую шаль:

–Мерзлявая я стала, спасу нет. Хорошо посидели. Спасибо!

–Тёть Валь,– Алекс не сдержал улыбку.– А помнишь, как ты меня мороженкой кормила в тайне от отца и сок наливала бесплатно?

–Помню,– Валентина потрепала его по волосам.– Кто б тебя еще побаловал?

–Колбы эти здоровенные остались у тебя?– Алекс допил виски и потянулся за бутылкой, стоящей на полу.

–Да пылятся в кладовке. Сейчас времена – только если воду из них наливать.– Морщинки лучиками разбежались из уголков светлых глаз Валентины.– Хочешь подарю?

–Хочу.

–Виски будешь из них цедить?– Отец весь вечер сдерживался и не цеплял Алекса. Но всё хорошее когда-нибудь кончается.

–Детям своим советское кафе дома устрою,– ответил Алекс и снова обратился к Валентине, почмокав губами:– А еще помню клюкву в сахаре. Ничего вкуснее не ел тогда!

–Геля, посиди, намоем мы!– Маруся перехватила у неё стопку грязной посуды и вручила её Вале.– Хватит трындеть. Займись делом.

–Вот ведь ты командирша какая!– Отец прижал сухонькую Марусю к груди.

–А как с ними иначе? Не пнёшь – до утра не подымутся.

–Муж, я пойду прилягу?– Геля присела на подлокотник кресла.– Голова кружится.

–Мне нравится, когда ты так меня называешь,– Алекс погладил ее по спине.– Сейчас поедем.

–Куда ты поедешь пьяный?– в недоумении уставился на него отец.

–Да я пьяный лучше трезвого вожу,– ухмыльнулся Алекс.

–Ты уверена, что за того парня собралась замуж?– отец протянул Геле руку.– Пойдем, я тебя как королеву устрою.

–Спасибо,– она вложила свою хрупкую ладошку в его ладонь и обернулась к Алексу.– Если соберёшься всё-таки ехать, то без меня. Не хочу холодной в ремнях болтаться.

–С этим парнем я тебя один на один не оставлю,– Алекс икнул и хлопнул Гелю по заднице.– Так что иди, грей постельку.

–Семёновна, завари чайку,– распорядился отец и увёл Гелю на второй этаж. Алекс терялся в догадках, куда отец определит Гелю. «Комната Марины» давно превратилась в музей, а в его бывшей комнате стояла кровать слишком узкая для двоих.

«А глаз у отца озорной,– под звяканье посуды и неспешные старушечьи разговоры задумался Алекс.– Интересно, почему мужик в самом расцвете не женится? Или предпочитает менять любовниц? В форме он отличной. Не то что бабульки. Геля его раскрыв рот слушала. Геля… Как бы не свинтила! Хотя куда тут бежать? Волки сожрут. В этой глуши зверья полно. Маленькая моя, сладкая девочка. Почему я так с тобой поступил? Ведь всё могло быть иначе, если бы я увез тебя к себе в ту ночь. Бухой да обкуренный был. Расстроился, что мимо костровского бабла пролетел. До сих пор помню твои потемневшие от ужаса глаза, когда впервые вошёл в тебя. А эти идиоты еще и тройничок замутили, пока я кровь твою с себя смывал. Столько в душе времени потратил… Идиот! Всё понять не мог, что случилось со мной. А как дошло, что чистого ангела ни с хера порушил, вбежал в комнату, раскидал кабанов своих. Хотел всё изменить. А ты всбежала и перед солдатиком ноги раздвинула. И перед любым другим готова, лишь бы…»

Смех на втором этаже иглой ревности вошёл в нерв. Алекс соскочил с кресла и понесся вверх по лестнице. Дверь в комнату матери была закрыта, но из-под нее шла по полу полоска света. Он дернул ручку и замер.

Геля с упоением лупила по мешку. Отец подбадривал её и радовался как ребёнок. От былой обстановки в комнате не осталось и следа. Исчезли трюмо и сервант, кровать с грудой подушек и ковер с оленями, висевший над ней сколько Алекс себя помнил. Отец превратил комнату в спортзал, уничтожив все воспоминания о матери.

–Фигасе ты тут замутил!– Алекс вошел, и улыбка сползла с лица Гели.

Она стянула с рук его детские боксерские перчатки и протянула их отцу.

–Вы правы. Помогает расслабиться.

Алекс подошёл и перехватил перчатки.

–Спасибо, что сохранил, передам сыну по наследству.

Отец выдернул перчатки из рук Алекса и, связав шнурками, повесил на крючок.

–Я сохранил, я и передам,– буркнул он.– В соседней комнате тоже перемены. Там ляжете. Бельё в комоде.

–Отец, может поговорим?– Алекс склонил голову набок.– Сколько лет прошло. Психанул я тогда, карьера рухнула, но жизнь ведь не закончилась на этом.

Отец медленно повернулся и, прищурив глаза, окинул взглядом его и Гелю.

–Может, и поговорим,– наконец вымолвил он.– Положи свою малышку спать и приходи. Спокойной ночи, Геля!

Проходя мимо, он притянул её к себе и коснулся губами лба.

–Спокойной ночи, Евсеич!– улыбнулась она ему.

Отец рассмеялся, подмигнул ей и вышел из комнаты.

* * *

Геля положила голову Алексу на грудь и быстро уснула. Алекс не шевелился, боясь потревожить её хрупкий сон. Его бывшая комната превратилась в будуар. Похоже, в дом захаживали дамы не только пенсионного возраста. В шкафу обнаружился женский махровый халат и новые розовые шлепки. Магнитофон и оплывшие свечи на комоде. Здесь явно слушали песни не только про Севастополь. Геля что-то пробормотала во сне. Алекс приподнял руку, и она перебралась с его плеча на подушку. Хотелось прижаться к её теплой спине и никуда больше не идти. В комнате убаюкивающе тикали ходики. Выждав пару минут, Алекс встал и, натянув джинсы, спустился вниз. Отец лениво поглаживал рыжего кота, устроившись в кресле.

Алекс прошёл к столу, налил стакан воды из графина и большими глотками осушил его.

–О чём говорить будем?– из голоса отца исчезла ирония.

–Не знаю,– Алекс облокотился на стол, уронив голову на грудь,– но последнее время я много думал о тебе.

–Что я баба, чтобы обо мне думать?

–Не подкалывай. Я серьёзно.– Алекс повернулся и оседлал стул.– Бежал вперед, бежал и вдруг выяснил, что куда-то не туда.